Римские каникулы (сборник)

Да не каким-нибудь, а уникальным специалистом. У него была обостренная интуиция, и он по внешнему виду мог определить состояние человека. Даже по тому, как он здоровается. Нездоровый человек невольно экономит энергию и здоровается безо всякого интереса. По необходимости. А здоровый человек исполнен любопытства и жаждет взаимодействия.

Аркадия постоянно посылали в командировки по углам страны: в Заполярье, на Дальний Восток. Забрасывали бригаду врачей, как десант, для проверки населения. Для выявления онкологических больных.

Аркадий звонил из любой точки земного шара, ему было необходимо прикоснуться словом. Марьяна стояла с трубкой, спрашивала:

– Когда приедешь?

И если не скоро, через неделю, например, Марьяна принималась плакать. А он слушал, как она плачет, и искренне страдал.

Возвращался серый. Уставал душой и телом. Жалел людей. Страдал от собственной беспомощности. Ненавидел нищее здравоохранение в преступно-равнодушном обществе.

Они подолгу разговаривали. Потом ложились на арабскую кровать под пуховое одеяло, и постепенно чужое несчастье и равнодушное общество отделялись и становились чем-то отдельным, как пейзаж за окном.

Бесчестному житию застоя они могли противопоставить только свой дом – свою крепость. Потом застой рухнул, пришла долгожданная демократия, и еще страшнее стало выходить из дома. Пришлось заказывать железную дверь. И как изменилась жизнь… Как будто среди лета выпал снег. Только что зеленела трава, и вдруг все стало белым.

На кого рассчитывать? Только на Бога. На Иисуса Христа. Аркадий реставрировал иконы. Марьяна смотрела на лики святых, как на фотографии родственников. Хритос на руках Марии – ребенок, но иногда вдруг изображался со взрослым, зрелым лицом. Ему как бы отказывали в детстве. Он как бы сразу – Бог.

– Мы сами во всем виноваты, – неожиданно ясно сказал артист. – Семьдесят лет поддерживали эту власть и работали на нее, как рабы.

Для бреда эта фраза была слишком длинна и осмысленна.

– Я не поддерживала, – сказала Марьяна. – Я просто жила.

– Вы молчали. А значит, поддерживали. И значит, должны искупить.

– Каким образом? – не поняла Марьяна.

– Поваляемся в дерьме. Может, умоемся кровью. А уж потом заживем по-человечески.

– А это обязательно – поваляться в дерьме?

– Обязательно, – убежденно сказал артист.

Он сел и стал открывать бутылку с минеральной водой. Прислонил пробку к краешку стола и стал стучать кулаком сверху. Проще было взять открывалку. Но это была ЕГО дорога к утолению жажды.

Нина Полосина стояла на перроне и ждала. Настроение было подавленное. Как там у Пушкина в «Мазепе»: «Три клада всей жизни были мне отрада…»

У Нины Полосиной тоже было три клада. Дочь Катя. Красивая, способная девочка. Еще в школе учительница говорила: «Мне даже плакать хочется, какая хорошая девочка».

Второй клад – здоровье. Каждый раз после диспансеризации врач говорил: «Вы, Нина Петровна, практически здоровая женщина».

– А теоретически? – спрашивала Нина.

– Теоретически мы все больны. Экология.

Третий клад – профессия, марксистско-ленинская философия. До тех пор, пока социализм на дворе, кусок хлеба обеспечен.

И вот все разом рухнуло. Как будто лавина сошла с горы с тихим зловещим шорохом и все срезала на своем пути.

Катя выходит замуж за грузчика. Окончил ПТУ. Или даже не окончил. Мезальянс. Неравный брак. Это как раньше, во время революции, барышни-дворянки влюблялись в «братишек».

Катя влюбилась в грузчика. А почему? Потому что исполнилось восемнадцать, время любить, а общества нет. Институт девчачий, педагогический. Из института – домой. Из дома – в институт. Кто первый проявил инициативу – тот и случился.

Во времена Пушкина были балы, ярмарки невест. Собирались люди одного круга. Существовала такая профессия – сваха. Все было продумано. А сейчас? Где молодая девушка будет искать жениха? На юг поедет? В троллейбусе познакомится?.. Скромная девушка с косой… Он носит ее на руках. Мышцы играют. Она хохочет, уцепившись за шею. Не хочет слушать никаких увещеваний. Рыдает. Пришлось уступить. Приходится ведь уступать наводнению. Или урагану. Налетит, сломает деревья, повалит столбы. И утихнет. Потом люди выходят, поднимают столбы, натягивают провода. Устраняют последствия.

Так будет и с Катей. Через год прозреет. Разведется. Хорошо, если не родит за это время. Ребенок – это такое последствие, которое не устранишь.

Третий клад оказался фальшивым – марксистско-ленинская философия. Все полетело в тартарары: и Маркс, и Ленин.

Нина и раньше недолюбливала Маркса за то, что он жил на содержании у Энгельса. Она скептически относилась к людям, которые живут за чужой счет. Ленин – другое дело. Ленин – идол. А русский человек не может без идола, это у него с языческих времен. Но Ленина хотят уволить из идолов, захоронить мумию в землю. Или продать Эмиратам за большие деньги. За валюту. А на валюту поддержать старичков-пенсионеров. И то польза. Муж Нины Михаил, полковник милиции, за голову хватается: продать Ленина. Какой цинизм…