Римские каникулы (сборник)

Хозяин выходит навстречу Федерико и его гостям. Приветствует лично в знак особого, отдельного уважения.

Выходят и жена, и дочь. Дочь я не запомнила. Жена состоит из густого облака дорогого парфюма, коротенького кошачьего личика и платьица выше колен. Сколько ей лет? Непонятно. Судя по взрослой дочери, лет пятьдесят. Но это не имеет значения. Все зависит от умения радоваться. Если умеет радоваться, то наденет коротенькое платьице, обольется духами – и вперед. Всем на радость и себе в том числе. Как говорила моя мама: «Пятьдесят лет – хороший возраст. Но это понимаешь только в шестьдесят».

– Ты думаешь, чей это ресторан? – лукаво спросил меня Феллини. – Ее или его?

«Конечно, ее», – подумала я.

– Ее, – подтвердил мои мысли Феллини. – А он – так…

Хозяин посмотрел на меня соколиным взором, кивнул головой, дескать: ага… так… погулять пришел.

Но я поняла: кошечка тоже держится за брак. Все идет до тех пор, пока этот бесполезный муж в цепочках ходит и посматривает. Зачем-то он нужен. Убери его, и все скатится по круглому боку Земли в тартарары.

Мы сели в саду. Хозяин принял заказ.

Я решила, что сейчас хорошее время для моей идеи. Сейчас я ее расскажу. Но что-то разомкнулось в нашей орбите. Я никак не могу начать.

Подали спагетти из самодельной лапши, с каким-то умопомрачительным соусом. Хозяин сел вместе с нами.

Я рассеянно накручивала лапшу на вилку, все примеривалась, когда бы приступить к изложению идеи. Мне мешал хозяин. Я холодно смотрела на его цепочки.

Он немножко посидел и ушел.

– Клаудия, – окликнула я свою помощницу, как бы призывая на решительный бой.

Клаудия сглотнула и отодвинула тарелку.

Я начала. Клаудия повторяла. Федерико смотрел перед собой с отсутствующим видом. Моя энергия уходила в никуда.

– Вы слушаете? – проверила я.

– Да, да… – рассеянно сказал Федерико. С ним что-то происходило.

А происходило следующее: он не спал ночь. Почувствовал, что давление лезет вверх, ломит затылок. Достал таблетку, понижающую давление (они у него всегда при себе), выпил. А потом – забыл и выпил еще одну. Давление стало падать. Начали мерзнуть руки и ноги. Федерико прислушивался к себе, и показалось, что его поезд подходит к последнему вокзалу. Он испугался. Ведь никто не знает, как ТАМ.

Я в это время что-то говорю, Клаудия повторяет. Зачем эти дополнительные шумы? Федерико охотно бы попросил: «Замолчите, пожалуйста». Но он тактичный, нежный человек. Он не может обидеть людей, даже в такую смятенную минуту. И он сидит под нашими словами, как под дождем. И боится, как заблудившийся ребенок.

И в этот момент входит его лечащий врач. Федерико видит врача. Врач видит Федерико и направляется к нему. И уводит Федерико за собой куда-то в основное здание. Может быть, в кабинет хозяина. Там он смерил давление. Дал таблетку, повышающую давление. И организм маэстро заработал в привычном режиме…

Появление врача – что это? Совпадение?

Да. Обычное совпадение. Просто вечером к врачу пришли друзья, жена не захотела возиться у плиты, и они решили поужинать в загородном ресторане.

Федерико вернулся к нам через десять минут. Он не просто вернулся. Он любил нас в десять раз больше, чем до страха. Его поезд снова шел и весело стучал колесами, а впереди еще много вокзалов, один прекраснее другого. И он был очень этому рад.

– Ты что-то хотела мне рассказать, – вспомнил Федерико.

– Нет. Ничего.

Я поняла: раз идея не прозвучала, значит, она и не должна быть выслушана. Я фаталист.

– Все-таки здесь холодно, – замечает Федерико. – Давайте перейдем под крышу.

Мы уходим с террасы в здание ресторана. Садимся за столик.

Я замечаю, что посетители мало-помалу тоже тихо перемещаются в закрытый зал. Итальянцы любят своего великого современника и хотят находиться с ним на одном пространстве.

Напротив нас молодая женщина кормит ребенка из ложки. Ребенок протестует и зычно вопит.

Федерико это не мешает. Он ласково смотрит на ребенка, на мать, что-то у нее спрашивает. Молодая женщина приближается к нам с ребенком на руках. Мадонна. Лицо Федерико, обращенное к женщине, светлеет и молодеет. Он влюбляется прямо у нас на глазах.

Только что помирал на глазах, уже влюбился.

Мадонна отошла. Федерико тут же ее забыл по принципу: с глаз долой – из сердца вон. Поднялся и пошел звонить. Он бросил нас всех и пошел звонить своей Джульетте.

Подошли три кошки. Мы с Клаудией стали молча скармливать им остатки еды.

– А у Федерико была когда-нибудь роковая любовь? – спросила я.

– Все его любви роковые. Но контролируемые.

Кошки ждали еду, подняв мордочки. Одна из них была длинноносая.

Первый раз в жизни я видела длинноносую кошку.

На другой день вернулся Валерио Беттони и тут же захотел меня повидать. Ему было интересно узнать: как движутся дела с Федерико Феллини. Сумела я его уговорить?

Валерио ждал нас в своем кабинете. Над его столом в тяжелой старинной раме портрет прадеда Беттони: бравые усы стрелами, в светлых прямых глазах выражение запрятанной усмешки. Черный узкий сюртучок тех времен. Девятнадцатый век.

Прадеду лет сорок, но выглядит старше.