Римские рассказы

Тут его спутница стала хохотать, и тогда взбешенная Ида вмешалась в ссору.

- Смешного тут мало, - говорит она,- смеяться нечего, лучше не прижималась бы так к моему мужу... Думаешь, я не видела? Ты все время прижималась к нему!

Я растерялся, потому что ничего подобного не заметил. Самое большее, если, сидя рядом со мной, она случайно задела меня локтем.

Блондинка отвечает возмущенно:

- Да ты с ума сошла, голубушка...

- Нет, не с ума сошла, а видела, как ты об него терлась.

- Да на что мне нужен такой замухрышка, - бросает та с презрением. Если бы я захотела, так прижалась бы к настоящему мужчине... Вот он настоящий мужчина.

Говоря это, она схватила руку своего дружка, как в колбасной берут окорок, чтобы показать покупателю.

- Вот к такой руке стоит прижаться, - говорит она. - Смотри, какие мускулы... Смотри, какой он сильный.

Мужчина в свою очередь шагнул ко мне и говорит угрожающе:

- Ну, довольно... Убирайтесь... Не то хуже будет...

- Это мы еще посмотрим, закричал я в бешенстве, поднявшись на цыпочки, чтобы сравняться с ним.

То, что потом случилось, я буду помнить до самой смерти. Он ничего не ответил, но вдруг схватил меня подмышки и поднял, как пушинку. Как я уже сказал, на другой стороне барака, напротив клеток, лежали на соломенной подстилке ручные животные. Прямо против нас расположилось семейство слонов: отец, мать и слоненок; он был поменьше взрослых слонов, но все-таки здоровый, как лошадь. Они стояли в тени, прислонясь друг к другу крупами, повесив уши и мотая хоботами. Так знаете, что сделал этот нахал? Поднял меня и вдруг как посадит верхом на слоненка! А тот, видно, решил, что пришел его черед выступать в цирке, и пустился рысцой по проходу между клеток. Что тут только было! Весь народ врассыпную, Ида, вопя, бежит за мной, а я еду верхом на слоненке и все пытаюсь ухватить его за уши. В конце прохода я не удержался и скатился на землю, ударившись затылком. Что было дальше - не знаю, потому что я потерял сознание, а очнулся уже на пункте скорой помощи; Ида сидела рядом и держала меня за руку.

Как только мне стало немного лучше, мы поплелись домой, не досмотрев второго отделения в цирке.

На следующий день я сказал Иде:

- Это твоя вина... Ты мне задурила голову, и я вообразил о себе бог знает что... А эта женщина была права: я просто замухрышка.

Но Ида взяла мою руку и, нежно глядя на меня, сказала:

- Ты был просто изумителен... Он тебя испугался, потому и посадил на слона... А верхом на слоне ты был так хорош... Жаль только, что под конец свалился.

Ну что тут будешь делать! Для нее я один человек, а для других другой. Кто может знать, что видят женщины, когда они любят?..

Посредник

Когда я поднимался по лестнице палаццо, мажордом Антонио предупредил меня:

- Не воображай, что с княгини много возьмешь, она скупа до ужаса... С тех пор как у нее умер муж, она пристрастилась вести дела сама, и теперь никому не дает поживиться.

- Она старая? - спросил я наугад.

- Она-то старая? Она молодая и красивая... Ей, должно быть, нет и двадцати пяти... Посмотришь на нее - кажется, просто ангел... Да, внешность обманчива.

Я ответил:

- Будь она хоть самим чертом, я не жду от нее ничего, кроме того, что мне причитается... Я посредник, а у княгини продается квартира; я ей эту квартиру продаю, получаю свои проценты - и до свиданья.

- Ну, это не так-то просто... Она тебе еще попортит крови. Подожди, я схожу предупредить ее.

Он впустил меня в вестибюль и пошел предупредить княгиню, которую назвал "превосходительством", как будто она была мужчиной. Я подождал немного в этом страшно холодном вестибюле, где, как в настоящем старинном палаццо, свод был отделан фресками, а стены увешаны гобеленами.

Наконец Антонио вернулся и сказал, что их превосходительство ожидают меня. Мы прошли целую анфиладу залов, и тут в одном из них, большего размера, чем другие, в нише окна я увидел секретер, а за ним княгиню, которая сидела и что-то писала. Антонио почтительно приблизился со словами:

- Вот синьор Проетти, ваше превосходительство.

А она, не поднимая глаз:

- Подойдите поближе, Проетти.

Я подошел вплотную, так что мог ее хорошо рассмотреть, и сразу должен был признать, что, сравнивая ее с ангелом, Антонио не преувеличивал. У нее было тонкое, белое лицо, нежное и приятное, черные волосы и такие длинные ресницы, что они отбрасывали тень на щеки. Немного вздернутый носик был такой изящный и прозрачный, точно он привык вдыхать один лишь аромат духов. Маленький рот ее с чуть припухлой верхней губкой походил на розу. Я перевел взгляд на ее фигуру. Одета она была в черное, жакет облегал ее стройное тело; у нее были пышные бедра и грудь и осиная талия, которую можно было бы обхватить пальцами. Она писала - рука у нее была белая, тонкая, изящная, с бриллиантом на указательном пальце. Потом княгиня подняла на меня глаза, они были прекрасны - большие, карие, бархатистые и одновременно прозрачные. Она сказала:

- Ну что же, Проетти, пойдем осматривать квартиру?

Голос у нее был нежный и ласковый. Я пробормотал:

- Да, княгиня.