Римский карнавал

Новости для итальянцев оказались плохими. Людовико решил не оказывать сопротивления врагу, позволив им пройти через свои земли. Знаменитый капитан Вирджинио Орсини тоже решил сдаться, но убеждал всех, что просто позволяет захватчикам пройти дальше.

Нашелся только один человек, который, казалось, полон решимости остановить врага, — Александр.

Он чувствовал презрение к итальянцам.

— Они жалкие трусы, — говорил он. — Ни на что не годны, им бы только красоваться в парадной форме. Единственное оружие, которое понадобится французам, — это кусочки мела, чтобы начищать пряжки на ремнях.

Он был полон уверенности в том, что сумеет выстоять, даже оставшись в полном одиночестве, один на один с врагом.

Снова, как тогда, когда умер Каликст, Александр показал миру, из чего он сделан. Нельзя было не восхищаться его спокойной уверенностью, что он сумеет одолеть даже весь мир, если тот выступит против него.

Король французский, король Коротышка, как звали его итальянцы из-за его уродства, странно выглядел среди своих дюжих солдат. Его тревожила необходимость атаковать людей, которые сохраняли веру в себя и мужество. Ему казалось, что Александр наделен божественной силой. Поэтому он не внял убедительным мольбам врагов Александра двинуться на того и лишить его папского трона.

Карл решил, что он не должен причинить зло папе. Если он поступит так, то настроит против себя весь католический мир Франции и Испании.

Кардинал делла Ровере, старый враг Александра, ставший союзником короля Франции, ехал верхом рядом с ним и убеждал Карла избавить Италию от ига Александра. Делла Ровере хмурился. Он еще раз убедился, что мечты занять место папы снова превратились в дым.

Французам предстояло пройти через Рим по пути на юг, но Карл решил, что он должен попросить разрешения папы беспрепятственно миновать папские владения.

Александр между тем сохранял полное спокойствие и твердость. Он не согласился на требования французов. Те, кто убеждал себя, что папа скоро лишится своего могущества, почувствовали ужас. Адриана и Орсини в Каподимонте первыми начали колебаться.

Адриана корила сына за то, что он ослушался папу, а члены семьи старались уговорить Орсино отправиться к месту службы, чтобы не вызвать новую вспышку гнева у Александра.

Постепенно смелость мужа Джулии испарилась, что она и обнаружила одним прекрасным утром, узнав, что Орсино уехал.

От разгневанного папы пришло письмо.

«Вероломная и неблагодарная Джулия! Ты сообщила нам, что не можешь вернуться в Рим без разрешения своего мужа. Хотя теперь мы поняли испорченность твоей натуры и низость твоих близких и мы можем только предполагать причину, по которой ты не хочешь возвращаться в Рим, — ты хочешь остаться с мужем, чтобы продолжать отношения с этим жеребцом».

Джулия с тревогой прочитала адресованное ей письмо разгневанного Александра. Никогда раньше он не писал ей в подобном тоне. Семья начала корить ее за то, что она из-за мужа бросила любовника, а муж, который проявил себя таким смелым, при первом же признаке несокрушимости папы дрогнул.

Дрожа от страха, она прижала к себе дочь.

— Нам не надо было уезжать из Рима, — сказала она.

— Мы поедем навестить моего отца? — спросила малышка. Она отказывалась называть косоглазого Орсино своим папой. Для нее отцом был богоподобный человек, высокий, отдающий распоряжения, в красивой одежде, с глубоким певучим голосом, ласкающими мягкими руками, любовь которого наполняла ее радостью.

— Обязательно, — отвечала Джулия, в глазах ее светилась решимость. Неожиданно она рассмеялась. В конце концов, она ведь красотка и сумеет вернуть то, что, казалось, уже утратила навсегда.

Она послала рабыню за Адрианой.

— Я уезжаю в Рим, — сообщила она свекрови, как только та появилась.

— В Рим! Но на дорогах опасно. Французские захватчики могут везде… Мы можем встретить их прежде, чем доберемся до Рима.

Адриана пристально смотрела на невестку, и Джулия поняла, что как бы ни были опасны дороги, еще опаснее оставаться в немилости у Александра.

Итак, Джулия, Адриана и небольшая свита выехали из Каподимонте и направились в Рим.

Джулия была в прекрасном настроении, Лаура тоже. Джулия недоумевала, как могла она уступить мужу, который при первых признаках тревоги проявил малодушие. Она всей душой хотела воссоединиться со своим возлюбленным. Лаура непрерывно лепетала о возвращении домой и о своем дорогом отце, которого она скоро снова увидит. Адриана молча молилась, чтобы святой отец не гневался на нее и на Джулию и чтобы папа снова проникся к ним обеим прежними чувствами. Все жаждали скорее попасть в Рим.

Путешествие оказалось длинным и мучительным. Погода стояла отвратительная — был ноябрь. Но веселость Джулии оказалась заразительной, и путешествующая компания не выглядела печальной. Скоро на горизонте показался город Витербо.

— Теперь совсем недалеко, — воскликнула Джулия. — Мы проехали больше половины пути. Я напишу его святейшеству, когда мы доберемся до города, что мы торопимся к нему в Рим.

— Послушай-ка, — сказала Адриана.

— Что это? — спросила Джулия.

— Мне показалось, что я слышала цокот копыт.