Римский орел

Обширная палатка старшего кентуриона была убрана с аляповатой роскошью. Яркие ковры соседствовали с мраморными бюстами, а серебряные кратеры искусной чеканки стояли бок о бок с золотыми уродцами варварской работы. Эта выставка военной добычи напомнила Геннадию интерьер дома одного из черепановских приятелей-борцов. Тот еще в начале перестройки ушел в бандиты, ухитрился удачно проскочить мимо кладбища в новые русские, а потом в мелкие политики. Приятель скупал разный антиквариат, руководствуясь исключительно собственным вкусом (вернее, его отсутствием), и в своих обширных апартаментах расставлял покупки в произвольном порядке. В результате получалось что-то вроде помеси скупки с антикварным мебельным магазином. Сам Геннадий тоже обладал не бог весть каким вкусом: дизайнерских колледжей не кончал. Но обустраивать дом в стиле ломбарда все же не стал бы.

Попытку Черепанова немедленно вступить в должность старший кентурион пресек на корню. Напомнил, что главная функция подчиненного — выполнять приказания начальства. А начальство здесь он, Сервий Феррат. И еще кентурион первой кентурии черепановской когорты Тит Квинтус Пондус. За которым будет немедленно послано, потому что именно сейчас настало самое подходящее время перекусить и выпить.

«Н-да, — подумал Геннадий. — За две тысячи лет развлечения командного состава практически не изменились. Выпить, закусить — и к девочкам. Нет чтобы, скажем, в театр сходить или там в консерваторию. Хотя какие консерватории — в полевых условиях? А театры в Риме точно были. И Колизей, где гладиаторы бились».

«Ладно, еще поглядим на этот самый Колизей, — подумал Черепанов. — А пока будем — как все. Период адаптации, так сказать…»

Тит Квинтус Пондус вполне отвечал прозвищу[98] — тянул килограммов на сто. Причем при взгляде на него сразу вспоминался анекдот о двух дамах, одна из которых говорит: «Ах как я люблю свою тонкую талию, длинные стройные ноги, изящные плечи и упругие груди… И как же я ненавижу слой жира, который все это покрывает!»

Несмотря на излишний вес, Тит Квинтус казался весьма приятным человеком: веселым, подвижным, жизнелюбивым. Но Черепанов сразу усек, что это маска. И ухо с первым кентурионом следует держать востро.

Толстяк уверенно обосновался рядом с Черепановым.

— Эти двое, — кивок в сторону старших кентурионов, — большие шишки, а мы с тобой — простые парни, верно?

Черепанов промолчал.

— А ты себе на уме, — констатировал Пондус. — Геннадий Череп. Звучит авторитетно. Сам придумал?

— Нет. Геннадий — мое личное имя. Череп — родовое[99].

— Так выпьем же за нашего славного Максимина! — провозгласил Плавт. — Слава ему!

Выпили.

— Отличный у тебя фалерн, — похвалил Гонорий.

— Другого не пьем! — самодовольно заявил Феррат. — Небось, германцы тебя таким не поили?

— Аптус сказал, ты из германских варваров, — вполголоса произнес Тит. — Но ты больше похож на сармата или склавена, чем на германца. Я прав?

Черепанов пожал плечами:

— Кого ты называешь германцами?

— Как кого? — Гай Квинтус, похоже, удивился. — Готов, гепидов, герулов, конечно. Вандалов… Ты шутишь?

— Нет. Я, кентурион, прибыл из очень далеких земель. Мы там не слишком разбираемся в варварских племенах. Собственно… — Подполковник позволил себе улыбнуться, — …мы и не считаем себя варварами.

— Ты загадал мне загадку! — заявил Пондус. — И я ее разгадаю, клянусь благосклонностью Минервы! Так, так, так… Имя у тебя греческое, хотя аттического наречия ты не знаешь. И похож ты на склавена или венета… У моего отца был раб венет. Никудышный, кстати, упрямый и ленивый. Мой отец, кстати, был тоже из хорошего рода. Настоящий римский плебей, не какой-то там сириец. Но не о том речь. Я вот что думаю: ты родился в одной из старых колоний. Греческой или финикийской. Потому у тебя греческое имя и варварская физиономия. А может, твой отец из вольноотпущенников, а?[100]

— Давай остановимся на первой версии, — сказал Черепанов.

Он готов был признать близость этой гипотезы к истине. Разве Россия не унаследовала изрядную часть греческой культуры? То же православие хотя бы…

— Да я пошутил насчет отпущенника! — ухмыльнулся толстяк. — Сразу видно, что ты не из тех, кто гнет спину. Уж я-то в людях разбираюсь! Я в этом деле собачий язык съел[101].

Черепанов спорить не стал.

— Расскажи-ка мне лучше про мою кентурию, — предложил он. — Что ты о ней скажешь?

— Скажу, что Фракиец подложил тебе изрядную свинью. Эту кентурию комплектовали в Марциополе[102]. А там одни отбросы живут. Хуже бездельники только в Антиохии[103].

— А кто сейчас ею командует? Или они сами по себе?