Римский орел

Солнце уже опускалось в колышущиеся волны тумана, когда горстка легионеров добралась до затонувшей подводы, пробившись сквозь торф, тину и пласты древесной гнили. Солдаты, устало ворочавшиеся в вонючей жиже, осознав, что трудились не зря, воодушевились и с новым приливом энтузиазма принялись вытаскивать сундук на твердую почву. Правда, он оказался много тяжелее, чем думалось, и все норовил ускользнуть обратно в топь, однако упорство людей победило. С массивной, окованной железом укладки наспех смахнули грязь и обнаружили, что она целехонька, плотно закрыта и даже заперта на замок.

— Хорошо, парни, но время не ждет. Мы должны погрузить эту штуковину на наш возок и отвезти в расположение легиона.

Катон посмотрел вверх, на небо.

— Скоро стемнеет, командир. Мы не сможем вернуться засветло.

— Пожалуй, да. Но, по крайней мере, выберемся из этой трясины. — Макрон первым взялся за одну из железных ручек. — Ну! На счет три.

Двенадцать человек, кряхтя от напряжения, совместными усилиями затолкнули сундук на заскрипевшую под его весом тележку и, тяжело дыша, привалились к ее бортам. Катон чувствовал дрожь во всем теле и такое изнеможение, какого еще не испытывал никогда. Руки, ноги, спина — все нестерпимо болело. Глядя на лица товарищей, юноша понял, что совершенно вымотаны и они и что вряд ли у них хватит сил выбраться из болота до наступления ночи.

Макрон положил руки на мокрую крышку. Он тоже смертельно устал, но ощущал удовлетворение от сознания успешно выполненной задачи. Когда этот долбаный ящик окажется у легата, можно будет надеяться, что он, легат, не забудет центуриона, руководившего операцией, и замолвит за него словечко в нужный момент. Храбрость и воинское умение давали возможность простому солдату выбиться в командиры среднего ранга, но, чтобы подняться выше, требовались либо исключительная изворотливость, либо чье-нибудь покровительство. Хорошо зная себя, Макрон понимал, что первого у него нет и в помине, зато второе, похоже, ему теперь обеспечено. И он любовно огладил сундук.

— Молодец, центурион! — прозвучало из сгущавшихся сумерек и тумана.

Макрон мигом развернулся, рука его инстинктивно скользнула к рукояти меча. Остальные легионеры присели, торопливо нашаривая оружие и щиты.

Медленно выступившая из дымки фигура обрела очертания трибуна Вителлия. Облачение воинов, за ним маячивших, было сирийским, и Катон, прохваченный холодком узнавания, медленно вытащил меч. Далее в полумгле угадывались лошадиные морды, а через миг чуть в стороне от них вырос насмешливо ухмылявшийся Пульхр.

Вителлий остановился в десяти шагах от повозки.

— Я так понимаю, это и есть тот сундук, за которым тебя посылали?

Макрон, еще не оправившийся от потрясения, вызванного неожиданным появлением трибуна, нахмурился и промолчал.

— Ну что, центурион? Это тот самый сундук?

— Так точно, командир. Но…

— Ты прекрасно справился с поручением. Поздравляю.

— Благодарю, командир.

— А находку твою я сейчас заберу. Ее необходимо срочно доставить легату. — Трибун повернулся к сирийцам. — Эй вы, там. Идите сюда! — Подойдя к повозке, он с улыбкой притронулся к сундуку. — Ты, должно быть, устал, как и твои люди. Думаю, вам только в радость избавиться от этого бремени. Отдохните как следует, а потом возвращайтесь в расположение легиона. Уже налегке.

Макрон кивнул, в то время как мысли его вертелись в поисках выхода из ситуации. Упускать добычу, а с ней и заслуженную награду ему никак не хотелось. Да и вообще, было во всем этом что-то подозрительное.

— Командир, мне приказано передать сундук лично легату.

— Я знаю. Но приказы здесь отдаю теперь я.

— Легат вполне конкретно высказался на этот счет.

— Ты сомневаешься в моих полномочиях, центурион? — холодно осведомился Вителлий. — Я говорю тебе, что получен новый приказ. Ты должен передать сундук моим людям, понятно?

Макрон скрипнул зубами. Что ж это получается: он добыл сокровище, а пенки намеревается снять штабной хлыщ?

— Командир, вели своим людям держаться подальше от нашей повозки, — тихо произнес он.

— Что?!

— Скажи своим людям, чтобы не двигались. Сундук мы не отдадим.

— Центурион. — Вителлий с явным усилием взял себя в руки. — Ни ты, ни я ничего тут поделать не можем. Я действую по прямому приказу Веспасиана.

— А я получил приказ от Авла Плавтия, — не дрогнув, солгал Макрон. — И не отдам сундук, пока я с ним не увижусь.

Взгляды трибуна и центуриона скрестились, а сирийцы замялись, не зная, как быть. Напряженность росла, потом Вителлий холодно усмехнулся:

— Ладно, центурион. Пусть все остается как есть, но знай, что ты в скором времени о том пожалеешь. Клянусь тебе, пожалеешь… дай срок.

Трибун повернулся и пошел к своим людям, но не прямо, а странным образом забирая чуть вбок. Катон, заметив это, насторожился, а подозрительное шевеление полускрытых туманом фигур обеспокоило его еще больше, и, когда Вителлий, покинув пространство между сирийцами и повозкой, резким движением намотал на руку полу плаща, он закричал:

— Тревога! Ложись!