Римское дело комиссара Сартори

Они сели перекурить.

Бригадир опять завел разговор об их городке Партанне, и эта болтов­ня начала надоедать комиссару. Пока он не хотел думать ни о чем, кроме службы.

Дверь открылась, и вошли трое: один в штатском, двое в форме. Коро­на представил их Сартори. Тот, кто в штатском, — фельдфебель Фантин, двое других — агенты Тортуозо и Мариани. Начальник на время, как он сказал, направил комиссару свою «команду», и эта временность положения действовала Сартори на нервы.

У Фантина вид был не особо бодрый, но, должно быть, дело свое он знал как никто другой, ибо за спиной у него было двадцать два года службы. Тортуозо, калабриец, второго срока сверхсрочной службы, казал­ся слишком серьезным и решительным. Из трех прибывших наибольшее доверие внушал комиссару Мариани. Уроженец Реджи-Эмилии, молод, симпатичен, с хорошими манерами. Сартори сделал бы ставку на него. Он редко ошибался в своих первых впечатлениях.

Они попросили дневального принести кофе. Коридор перед кабинетом был безмолвен. Сиеста. Но немного спустя со двора выехала «пантера» с включенной сиреной, прервав на полуслове фельдфебеля Фантина, кото­рый разъяснял комиссару обязанности Летучего отряда полиции. Приятно было слушать Фантина с его венецианским выговором.

Прошло несколько дней. Ничего существенного за это время не про­изошло.

Сартори в сопровождении Короны подыскивал себе квартиру, по край­ней мере, из четырех комнат. Он осмотрел уже несколько, но ни одна из них его не удовлетворяла.

— Хотелось бы побольше зелени, — говорил он. — Можно подальше от центра, но так, чтобы ребятишкам не надо было перебегать улицу по дороге из школы.

В этом году Тина и Карла учились в Калтаниссете, где гостили у бабушки с дедушкой.

Воскресенье было тягостным днем, несмотря на бледное осеннее солн­це, освещавшее стекла окон.

Сартори оставался в постели почти до одиннадцати. Он жил в неболь­шой гостинице, найденной бригадиром. Комиссар отказался от приглаше­ния на обед к Короне, хотя ему нравились привычные сицилийские блюда Мариастеллы. Вообще-то, и римская кухня была ему по вкусу, только идти далеко, а это уже мешало его привычкам.

Сартори вышел на улицу после полудня с ощущением небольшого нарушения координации движений. Причину такого нарушения он стыдил­ся открывать кому-либо (лишь однажды признался жене): если несколько дней у него проходили без «жертвоприношения Венере», появлялась раз­дражительность, шла носом кровь.

Около часа дня он вошел в ресторан, где несколько дней назад видел девушку в мини-юбке и высоких сапогах. Теперь уже он кое-что знал о ней. Зовут ее Кристина Варекья, и живет она на проспекте Стацбоне Пренести-на. Девушка была завсегдатаем этого маленького ресторанчика, и однажды, когда сидела за соседним столиком, комиссар прочитал ее имя и адрес на конверте, который лежал на скатерти рядом со столовым прибором.

Сартори даже обменялся с ней несколькими фразами, и теперь при каждой встрече они приветствовали друг друга: она — улыбкой, он — при­поднимая шляпу. Голос у девушки низкий и теплый; во взгляде, который она почти всегда бросала искоса, он замечал завлекающий блеск. Ей не более тридцати, одевалась она с элегантностью, немного эксцентрично. Красивой он ее назвать не мог, но то, что она соблазнительная, сказал бы без колебаний.

Сейчас, как он и опасался, Кристина не появилась.

Это было первое воскресенье, которое комиссар проводил в Риме и поэтому не мог знать привычек девушки. Возможно, она уехала за город.

Сартори без аппетита поел запеченного молодого барашка, выпил два стакана белого вина из Кастелли и кофе. Затем не устоял перед виски и двумя вафельными трубочками по-сицилийски. После ресторана отпра­вился в кино, где в течение двух часов поддавался соблазну стать шерифом Дикого Запада.

Прежде чем возвратиться в гостиницу, комиссар решил прогуляться в Центральное управление, взглянуть на кое-какие, не очень важные дела, которые находились сейчас в производстве.

Но Франческо Сартори, комиссар Уголовной полиции, не мог пред­видеть, что это побуждение будет дорого ему стоить в будущем и предо­пределит поворот в его жизни. Вся вина этого обычного воскресенья была в большой неразберихе незнакомого города.

Он пересек почти пустынный коридор, поздоровался с несколькими встретившимися ему агентами, попросил одного из дежурных принести кофе и направился в свой кабинет.

Комиссар открыл дверь, и на долю секунды у него возникло впечатле­ние, что он ошибся и находится не на пороге своего мерзкого кабинета в Центральном полицейском управлении, а в прихожей рая. Неподвижный, как статуя, не отрывая руки от дверной ручки, он созерцал предоставлен­ный ему случаем вид. (А может, это один из его отроческих снов?)