Ринсвинд, Коэн и волшебники. Книги 1-8

Толпа на стадионе почуяла кровь. В конце концов, в Иппо столетиями проходили не только скачки. Относительно небольшое количество крови, пролитое сегодня, было сущим пустяком по сравнению с тем, что пролилось за минувшие века, но зверь безошибочно распознавал кровь, как только чуял ее. Свист и пение возобновились, они становились все громче и громче, люди вскакивали на ноги…

– Орк, орк, орк!

Натт спокойно встал и повернулся к бывшему декану.

– Я убедительно прошу вас удалиться. Могут начаться беспорядки.

– Да брось, – сказал Трев. – Ни за что.

– Хотя бы дамы?..

– Нет, – ответила Гленда.

– В таком случае не окажете ли вы мне любезность, судья, и не дадите ли рупор? И я буду очень благодарен, если вы попросите кого-нибудь из игроков посильнее вывести отсюда мистера Шенка, который, к сожалению, не в своем уме.

Ему без единого слова протянули рупор. Натт взял его, и крики «Орк! Орк!» стали еще громче. Он стоял, бесстрастно сложив руки на груди, пока шум не прекратился просто за недостатком инерции. Тогда под прицелом тысяч глаз Натт поднес рупор к губам.

– Господа! Да, действительно, я орк и всегда им буду. Позвольте сказать, что для меня честь играть здесь сегодня и видеть вас всех. Но я понимаю, что присутствие орка в городе и впрямь может казаться вам проблемой. – Он помедлил. – Поэтому, с вашего позволения, я предлагаю решить эту проблему немедленно.

Из разных частей стадиона послышались смех и издевательские возгласы, но зверь, как показалось Гленде, призывал самого себя к молчанию. В тишине, в которой не прошло бы незамеченным даже падение булки, стук упавшего наземь рупора разнесся по самым дальним уголкам Иппо. Натт закатал рукава и понизил голос, так что зрителям пришлось напрячься, чтобы расслышать.

Он сказал:

– Сыпьте сюда, если вы такие крутые.

Сначала был шок, потом недоверчивое молчание, потом шепот – люди переглядывались и спрашивали: «Он действительно это сказал?». И наконец где-то высоко на трибуне кто-то захлопал, сначала медленно, потом все быстрее, и вот настал переломный момент, когда не хлопать было уже немыслимо и перестать – тоже. Целую минуту гремел шквал аплодисментов.

Натт повернулся к остальным. По его щекам текли слезы.

– Я принес вам пользу? – спросил он у Гленды.

Она обняла его.

– Ты всегда приносишь пользу.

– Когда матч закончится, нам нужно будет еще кое-что сделать.

– Он уже давно закончился, – ответила Гленда.

– Нет, потому что судья сначала должен засвистеть. Это все знают.

– Клянусь Ио, он прав, – сказал Чудакулли. – Валяй, декан.

Аркканцлер Коксфорда предпочел великодушно пропустить это мимо ушей.

Он поднес к губам гигантский свисток, набрал в грудь побольше воздуха, и по стадиону прокатилась пронзительная трель. Как бы там ни было, последнее слово осталось за тенью Эванса Полосатого:

– И ЧТОБ НИКТО НЕ СТРАДАЛ ФИГНЕЙ ПОД ДУШЕМ!

Когда толпа принялась спускаться с трибун, топча священное поле, Чудакулли похлопал мрачного мистера Борова по плечу и сказал:

– Для меня будет честью обменяться с вами футболками, сэр.

Он бросил шляпу наземь и стянул футболку, обнажив волосатую грудь, похожую на двух спящих львов. Футболка «Юнайтед», которую он получил взамен, едва налезла на аркканцлера, но это уже не имело никакого значения, потому что, как и предсказывал Энди, «Незримых Академиков» (кроме миссис Уитлоу, которая отчаянно отбивалась) подхватила вопящая толпа и с почетом понесла по городу. Это был триумф. Как для выигравших, так и для проигравших[146].

ДУМАЕТЕ, ЭТО КОНЕЦ?

Волшебники Незримого Университета умели праздновать. Пепе и мадам Шарн[147] впечатлились. Тем не менее дело есть дело, и нужно было подумать о Джульетте.

– Я ее нигде не вижу, – сказала мадам.

– Недавно они обе тут проходили, – ответил Пепе. – А эти ребята ни в чем себе не отказывают – я еще никогда не видел такого сырного ассорти. Ради него стоит дать обет безбрачия.

– Да?

– Нет. Кстати, ты заметила, что тот высокий волшебник строит тебе глазки, дорогая?

– Это профессор Бенго Макарона. Ты думаешь, он… – начала мадам.

– Несомненно, дорогая. Я знаю, что он повредил ноги, но вряд ли у него возникнут трудности.

Мадам опять вытянула шею, оглядывая толпу в поисках сверкающей фигуры.

– Право же, я надеюсь, что наша юная модель не вляпается в неприятности.

– Каким образом? Она со всех сторон окружена поклонниками!

– И тем не менее.

На самом деле Трев и Джульетта сидели в темноте на Ночной Кухне.

– Я уж придумаю, чем мне заняться, – сказал Трев. – Я поеду туда, куда и ты.

– Ты должен остаться и играть в футбол, – возразила Джульетта. – Знаешь, что говорили в городе? Что Дэйв Навроде – твой отец.

– Ну да, так это ж правда.

– Да. Но до сих пор говорили, что ты его сын.

– Мо-ожет быть, я еще немножко поиграю, – согласился Трев, – только не думаю, что мне еще раз так повезет.

Они поцеловались.

Здесь и сейчас это казалось самым важным.

И все-таки…