Риона

Сама княжеская резиденция представляла собой целый комплекс сооружений на одиноком холме в 40-а километрах к северо-западу от Арконы. Первоначально Детинец выполнял функцию крепости, способной отразить как наземную, так и массированную воздушную атаку и брал на себя функции обороны космического пространства над планетой. Это было еще в годы первопроходцев и основателей, первых граждан княжества. Затем опасность вражеского десанта на Голунь снизилась ниже расчетной, на пути неприятельских флотов стояли боевые эскадры русичей. Да и сама территория княжества расширилась на целые парсеки.

Вокруг Детинца расстилалась территория национального парка. Последние сто лет институты терраформирования и генетических исследований использовали заповедник как полигон для своих экспериментов. Благодаря чему в окрестностях Детинца можно было встретить самые причудливые растения, не встречающиеся больше нигде во вселенной. Например, всего в трех километрах от замка на берегу небольшой речушки росла целая роща флюродонов. Деревьев с крупными белыми цветками, светящимися в темноте. В период цветения по ночам роща представляла собой сказочное, неописуемое зрелище. Княгиня Млава Глебовна любила бывать в роще в это время, иногда она брала с собой и Бравлина. Это место напоминало им о далекой юности.

Наконец, Бравлин прервал свои раздумья, и бесцеремонно хлопнул по плечу идущего рядом директора СГБ.

— О чем задумался, Рюрикович?

— О жизни, Бравлин Яросветович, о жизни.

— Нашел время! О работе думать надо, — фыркнул в ответ князь.

— Работа была, есть и будет есть, — меланхолично отозвался Владимир Рюрикович, — а жизнь проходит. Вчера внуку годик исполнился.

— Да ты еще молодой! — воскликнул Бравлин и, заложив руки за спину, быстрым шагом направился к бортику бассейна. Кошка, мирно гревшаяся на солнце, подняла голову при приближении человека, но, решив, что князь не представляет для нее интереса, вернулась к созерцанию водной глади.

— Может и молодой, да нельзя все время о работе думать, — буркнул Владимир, догоняя князя, — жизнь то проходит. Я уже как год, дедом стал.

— Я уже 16 лет как дед, — обернулся к собеседнику Бравлин, — и ничего, привык. Еще лет 10, и прадедом буду.

— Поздравляю, — саркастически усмехнулся Владимир. Затем присел на край бассейна и почесал кошку за ухом. Животное перевернулось на спину и довольно замурлыкало.

— А может ты и прав, — задумчиво протянул Бравлин, рассеяно глядя на снующие в бассейне стайки рыбок, — на самом деле, иногда надо расслабляться. Как эта котяра.

— Знаешь, после завтра в Большом театре премьера. Будет «День зубра».

— Это по книге Стремникова? — поинтересовался князь, присаживаясь рядом.

— Да, говорят, интересная постановка. Надо сходить.

— Пошли, я беру Млаву, ты Раду, и идем. Вроде у меня там ложа до конца света зарезервирована, так что, приглашаю.

— Прекрасно! Сначала в театр, потом заказываем столик в «Буревестнике» и сидим до полуночи. Я слышал, там новый шеф-повар, специально выписали из Франции.

— Интересно, и чего ты не слышал, — Бравлин хитро подмигнул Владимиру, — а Франция, это где?

— На Земле, в Европейском Союзе.

— Великие Боги! Какая глушь! — Бравлин патетически развел руками, — интересно, а готовить он умеет?

— Говорят, умеет. Но я лично не пробовал.

— Значит, после завтра попробуем. Иногда надо и отдыхать от работы.

5

Славомир бежал по коридору. Стены извивались, изгибались, перекручивались, тянулись километрами проводов. Черный, красный, белый, опять черный. Цвета перемигивались, загорались и гасли, превращались в какофонию звуков, прилипали к языку феерией вкусов, взрывались фонтаном огня. Мир вокруг полыхал фиолетовыми вспышками корабельных импульсаторов и гремел бравурным маршем судовых двигателей. Стоп! Откуда звук? Хорошо отлаженные двигатели работают почти без звука. Но это неважно, потолок опять изогнулся, превращаясь в пол, и расцвел всеми оттенками черного цвета, затем посинел и превратился в острый вкус японского соуса. Славомир мчался вперед, надо успеть, успеть, успеть… Надо во что бы то ни стало добежать. В запасе всего 26 секунд. Но что-то изменилось, мелькнуло крылатой тенью, коридор сжался, запеленывая Славомира в тесный кокон спасательной капсулы. И все кончилось.

В каюту вливался мягкий свет из полуоткрытой двери. Врач стоял у кровати и озабоченно смотрел на своего пациента.

— Проклятье. Фу, к чертовой матери, великий космос, опять то же самое. Доктор, не знаю, помогите, как ни будь, сделайте, что ни будь, опять тот же сон!

— Подожди, Славомир, успокойся. Это только сон. Все успокоился? Рассказывай.

— Хорошо, — первой мыслью было, послать врача по дальше, но, немного успокоившись, Славомир, решил, что от этого лучше не будет и начал рассказывать, — почти каждую ночь одно и тоже. Практически один и тот же сон: каждую ночь я бегу по бесконечным коридорам они извиваются как змеи, светятся огнем. Я бегу между этих мигающих стен, я должен успеть. Куда не знаю, но это важно. Я спешу изо всех сил, понимаете, Вячеслав Добрынич, но не успеваю и просыпаюсь.