Риона

— Всеслав Бравлинович, мы же решили, что Вы начнете работу со штаба, — Ворон выглядел озабоченно, — я не могу подвергать Вашу жизнь опасности. Если что, меня князь поимеет всеми дырами и проделает новые.

— Это мои проблемы, генерал, — в голосе Сибирцева чувствовались металлические нотки. Заботясь о жизни Всеслава, Ворон незаметно перешел грань, которую не имел права переступать, во всяком случае, перед подчиненными. Следовало быстро поставить генерала на место, и показать ему: кто здесь старший, — я отвечаю только перед князем лично. Потрудитесь проинформировать командующего корпусом «Гамаюн», впрочем подождите, я поговорю с ним лично. Всего Вам доброго Владимир Добрынич. Всеслав выключил связь и повернулся к полковнику.

— Когда говорите, Вы снимаетесь с места…?

Командирский краулер катился по сплошному песчаному океану. Глубокая беспросветная Рионская ночь поглотила выдвигающийся на позиции корпус. Только доносившиеся со всех сторон приглушенное ворчание моторов, скрежет гусениц и скрип песка говорили Славомиру, что они идут в окружении десятков машин. Справа из темноты вынырнул угловатый силуэт массивной увешанной контейнерами пусковых установок башни «Бамбука» и, покачивая длинным орудийным стволом, снова растворился в ночи. Ни один огонек не выдавал войсковую колонну, машины шли по приборам и инфравизорам. В динамиках бронескафандра прозвучал тихий голос Найденова:

— Всем приготовиться. Через 15 минут начинаем.

Краулер увеличил скорость, обгоняя дивизион «Бамбуков» и, выскочив на вершину большой дюны, несколько раз крутанулся на месте, зарываясь в песок. Кроме Славомира в машине ехали полковник Найденов, Сибирцев, Бравлин Генералов и двое пехотинцев. Водитель молчаливый невысокий паренек поднялся со своего сиденья и направил спаренную турель со скорострельным 30-и мм автоматом и зенитным лазером в сторону противника. До передовой линии вражеских укреплений было всего десять километров по прямой. Добрыня Молчанович прямо на сиденье развернул электронную планшетку и вместе с Всеславом Бравлиновичем склонился над тускло отсвечивающей картой.

От нечего делать Славомир включил инфракрасную подсветку скафандра и стал разглядывать окрестности. В двухстах метрах от командирской машины прикрытая склоном дюны встала четверка самоходок огневой поддержки. Рядом с ними зарывались в песок транспортеры с боекомплектом. Левее расположились несколько открытых бронетранспортеров с пехотой. Хотя основную ударную силу армии составляют танки, но без пехоты они быстро гибнут. Танковые части всегда идут в атаку при поддержке пехоты и с огневым сопровождением самоходной артиллерии. Не даром, пехоту именуют «царицей планет».

А вот и танкисты. Впереди среди темных силуэтов дюн виднелись приземистые широкие корпуса «Мангустов», среди них выделялись высокие громоздкие силуэты «Бамбуков» непосредственной поддержки. Славомиру было известно, что самоходки идущие в атаку вместе с танками несут большее число самонаводящихся ракет и дополнительно имеют пару лазеров. Танки стояли прячась от противника в тени дюн, нет смысла подставляться под огонь противника раньше времени. На вершинах песчаных холмов сейчас находились только посты наблюдения и корректировщики.

Прилуков перевел взгляд на часы: до начала штурма оставалось только шесть минут. Последние минуты перед боем. Самое важное время в жизни, когда можно задать себе вопрос: жил ли ты по Прави? И честно ответить на него. Заодно попытаться понять, что ты здесь делаешь? И зачем взял в руки меч? Славомир сам не понимал, почему он согласился на приглашение Сибирцева. Наверное, в тот момент в подсознании всплыло и настойчиво заявило о себе желание встряхнуться, набраться впечатлений, примитивная романтика. В конце концов, захотелось просто сменить обстановку. Вырваться из тесного мирка внутрикорабельного распорядка. Как ни как целых три года без отпуска. Он вспомнил свой последний сон. С тех пор как руссколанский флот захватил систему Рионы, Славомиру ни разу не снились эти красочные волнующие странные сновидения. Он подсознательно ощущал, что это связанно с его внезапно открывшимися способностями сливаться с корабельным мозгом, с кораблем в одно целое. Это был зов, чарующий голос неизведанного, чистого, непознаваемого, в просторечии именуемого миром Богов, Ирием. Подсознание изо всех сил сигналило, предупреждало, используя заложенные еще в детстве образы древних сказаний. Славомир чувствовал, что именно на Рионе он должен был найти ответы на все вопросы, найти сам смысл жизни, понять себя. И надеялся на повторение этих волшебных символических откровений подсознания.