Rise 2. Эра Света (СИ)

Поле битвы было усеяно обломками кораблей. Среди них были голубые, серые и синие от тех нефилимов, что пошли в бой наравне с военными кораблями. В отдалении дрейфовала одинокая варп-гондола, вырванная с большим куском борта и крыла, черно-салатового серафимовского цвета.

Но серых обломков мморнских кораблей было намного больше. Потому что целью мморнов было только убрать помеху со своего пути. А люди сражались за единственное, что у них осталось.

— Туйон, Туйон! — послышался голос заммеханика. — Ты что-нибудь съела за это время?

— Не испытывала чувства голода, — честно ответила ллуралена, и тут же поняла, что очень хочет есть.

— Шестнадцать с половиной часов бьемся! — заохала заммеханика, утаскивая ее за собой. — Медотсеку не нужен твой голодный обморок!

Туйон позволила себя утащить и напоследок хлопнула ладонью по кнопке, закрывая вход в грузовой. Ее притащат есть в не пострадавший отсек, где для приема пищи можно будет снять скафандр. Там не будет обзорной дыры в борту, но хотелось бы найти работающий экран и посмотреть на второе подкрепление. Ллураленам не характерно злорадство, так что, наверное, эта загадочная человеческая половина Туйон хотела злорадно наблюдать, как мморнские корабли начнут швырять, словно консервные банки.

***

Пить. Очень хотелось пить. Есть тоже хотелось, но голод постепенно отступил на второй план, а вот жажда никуда не делась. Ели и пили в последний раз еще на Солярии. Весть о приближении мморнов разнеслась так внезапно, что никто не успел поесть перед вылетом, а во время боя было не до того.

Пленники не говорили, потому что от разговоров жажда только усиливалась. Они ничего не обсуждали. У них было предостаточно времени, чтобы дойти до всех возможных мыслей самостоятельно.

Ночь сменилась невыносимо жарким днем, день угас, и планету накрыли душные сумерки. Они сидели в плену три четверти местных суток. Если сутки на этой планете соответствовали стандартным магисовским, у них тридцать девять часов. Время теперь отсчитывалось не по Эру, а по Эйдану, которого забрали днем. Впрочем, в таких условиях остальные пленники умрут еще раньше.

— Становится прохладнее, — пробормотала Олимпия.

Остальные промолчали, экономя силы.

Мморны с наступлением темноты устроились на ночлег прямо на поле, стоя вытянувшись по струнке. В лунном свете они напоминали гнилой уродливый лес. О том, чтобы сбежать из самой середины «леса», не шло и речи: мморны так чутко спали, что реагировали даже не на звуки, а на движения рядом с собой.

Оставалось надеяться, что Тхарцив и Ирсан что-нибудь придумают. Вдвоем атаковать в лоб четыре сотни мморнов было самоубийством, оставалось уповать на то, что они позовут подкрепление.

— Ребята, — снова оживилась Олимпия.

Никто не поднял головы.

— Ребята, я серьезно! — не унималась она. — Ко мне крадется какая-то хрень!

— Сама ты хрень! — обиделись на нее знакомым птичьим голосом.

Пленники, подскочив, принялись крутить головами, пытаясь увидеть гостя. За спиной у Титании послышался щелчок. Еще один знакомый звук — так щелкает предохранитель лазерного резака. Того, которого они сами положили в сумочку на шее одной доставучей птице, чтобы не путалась под ногами.

— Пиц, ты как тут вообще…

— Не дергайся, глупая хозяйка, я тебе наручники пилю! — прошамкал он. Клюв был занят резаком.

Титания застыла в одном положении.

— Ой, это же ваш, красненький! — обрадовался Ханс.

— Может, я буду двигать резак магией… — неуверенно предложила Титания.

— Сама научила пользоваться этим, теперь терпи, — отрезал птиц. — Может, это мое предназначение — спасти тебя резаком!

— Что за предназначение? — оживился Ханс.

— Фея ищет магического помощника не просто так, а для достижения какой-нибудь великой цели, — со знанием дела объяснила Олимпия. — Например, сразить зло. Каждое новое свершение в отношениях феи и помощника очень важно. Все то, что ты ему дала, он тебе вернет, когда наступит время сражать зло.

— Два килограмма орехов тоже вернет? — с сарказмом поинтересовалась Амарантайн.

Олимпия кашлянула.

— Смысл имеют сказанные в нужное время слова, эмоции и действия, в общем, психология, — пробормотала она. — А вы какие-то психи, раз птица считает самым важным инструменты…

Резак щелкнул еще раз, и Титания с наслаждением вытянула вперед затекшие руки. Браслеты с запястий никуда не делись, Пиц прорезал место их соединения.

— Так, красненький, подожди, а что дальше? Как мы удерем отсюда? Мморны сразу нас схватят, — опомнился Ханс.

Птица красноречиво положила резак возле хозяйской руки и важно зашагала прочь, к выходу из-под тента. У самого края Пиц чуть повернул голову и лениво бросил:

— Увидите.

И вспорхнул, улетая куда-то в небо.

Пленники остались впечатленно молчать и пилить наручники.

— И что же одна птичка сделает с этими мморнами? — задумалась Олимпия, растирая онемевшие конечности.

Вопрос остался риторическим. Пока никто не представлял, что может отмочить пернатый. Оставалось только растирать руки и ноги, потоптаться на месте, еще раз потереть ноги…