Rise (СИ)

***********************************************************************************************

========== Пролог: Обещание ==========

Я думал, что лучший из лучших,

Считал, что мне все по плечу,

И что от тревог злополучных

Я с легкостью в небо взлечу.

На деле же было иначе -

Я падал без шанса спастись.

И вот: я разбит. И я плачу,

Смотря в ту желанную высь.

Мне чужды и смех, и улыбки.

Ночами терзаюсь без сна.

Пусть гордым был, но за ошибки

Теперь заплачу я сполна…

Я ненавижу войну.

Мне никогда не хотелось рисковать своей жизнью ради чьей-то прихоти. Признаюсь, гордость и юношеский максимализм сыграли со мной злую шутку, я возомнил себя выше других, потому почти не сомневался, когда шел принимать Темную Метку. Казалось, это знак принадлежности к высшей касте волшебников, в реальности же — не более чем рабское клеймо. Я считал, что буду выполнять высокую миссию — освобождать магический мир от “мусора”, тех, кто, по мнению чистокровных, не был достоин относиться к магическому сообществу. На деле все оказалось совсем не так. Фанатичные Пожиратели Смерти просто физически истребляли маглов и маглорожденных, при этом используя методы, достойные палачей Средневековья. Я не был готов к таким убийствам и не хотел забирать чужие жизни. Не так я видел процесс очищения волшебного мира от недостойных… Да и мама всегда мне твердила, что убийство — это ужасно, и не важно, кто выступает в качестве жертвы: магл или маг. Жаль, что я не слишком внимательно слушал ее в детстве, больше полагаясь на мнение отца, который был полностью охвачен идеями Волдеморта.

Общие “рейды” в немагический мир по выходным, когда другие наслаждались весельем в Хогсмиде, просто выбивали меня из колеи, доводили до исступления, практически сводили с ума. Я почти перестал спать и есть, картины зверств преследовали меня повсюду. Темный Лорд видел или же просто чувствовал, что я к такому не готов и мне все это противно, и отправлял на еще более страшные задания. Я жестоко ошибся в своем выборе жизненного пути. Но выйти из этой “организации” я уже не мог. Это означало бы немедленную смерть. И если через некоторое время со своей смертью я уже был готов смириться, то смерти родителей, которых этот больной псих именно так наказал бы за то, что их отпрыск его предал, я не хотел.

После первых нескольких вылазок с другими Пожирателями я еще трусливо надеялся, что есть возможность сбежать и быть в стороне от этого сумасшествия и от войны, которая неизменно надвигалась. Но очень скоро я понял, что выхода нет абсолютно, и меня поглотило отчаяние. Вязкая тягучая безысходность, казалось, навсегда поселилась в моей жизни. Я боялся и впадал в приступы ярости. А потом на меня напала унылая апатия.

Кое-как пережив месяцы беспросветных кошмаров, я не сомневался, что мне предстоит участвовать в захвате Хогвартса, и бой там будет не на жизнь, а на смерть. Но мне было уже почти все равно.

Удивительным мне казалось, что гриффиндорцы собирались на войну, как на матч по квиддичу, будто это было так захватывающе, что не возникало даже мысли уклониться, они были готовы отдать жизнь ради победы добра. Но у них было что защищать, на их стороне была правда. Ради чего были готовы отдавать жизни соратники Лорда, я не понимал. Вероятно, они были слишком самоуверенны и ослеплены гордостью, а также ощущением собственного величия. А еще они были глупы, если не видели, что их хозяину абсолютно наплевать на них, ведь он был безумен, и волновала его только власть. Почему никто этого не замечал и ничего не предпринимал? Неужели всех, кто был рядом с серым гадом, ослепила возможность доминирования над другими? А может и был кто-то, кто понял, к чему все идет, да вот только побоялся выступить против? Как я?..

Я был слаб и с горечью это осознавал. Даже стал ощущать нечто похожее на зависть к гриффиндорцам. Никогда не понимал, откуда Поттер черпает силы на борьбу с красноглазым монстром. Откуда в нем столько жертвенности и мужества? Хотелось бы знать. Возможно, все дело в том, что рядом с ним всегда находятся преданные друзья, такие, как Уизли или… Грейнджер?

*

Битва за Хогвартс продолжалась уже не один час. “Хорошие”, “плохие” — все смешались, кто-то уже был мертв, кто-то стойко и отчаянно сражался. Для меня не существовало “своих” и “чужих”. Одни не приняли бы меня, потому что я изначально был не на их стороне, а других я больше не собирался поддерживать ни при каких обстоятельствах. Я заранее решил для себя, что не собираюсь никого убивать, и вообще, по возможности, уйду от столкновений. Хотя это было непросто. Я не особо надеялся пережить этот день, и только подсознательный инстинкт самосохранения не давал мне оставаться на месте и безвольно ожидать смерти.