Rise (СИ)

— Что-то вроде того, — сказала она тихо, а потом спокойно монотонно заговорила шепотом: — Он… он, вообще-то хороший человек. Но ему не нравится ничего из того, что предпочитаю я. Мы ведь встречались с ним, ты знал об этом? Но неважно. Он не хотел, чтобы я училась в академии, не хотел, чтобы преподавала в Хогвартсе. Он думал, я буду ждать его дома целыми днями, а это не для меня. Гарри ему предлагал работу в Министерстве, но Рон не наигрался в детстве, он отказался и решил, что будет играть в квиддич. Его приняли в “Пушки Педдл”, которыми он с детства бредил, во второй состав, правда, но он рад. Когда директор МакГонагалл предложила мне преподавать в Хогвартсе, Рон разозлился и сказал, что, если я соглашусь, то нам нужно делать перерыв в отношениях. Но все более-менее наладилось. Мы хотели вместе отпраздновать Хэллоуин, собирались отправиться в поездку, я думала, он понял меня. А сегодня пришло письмо от него… Он все отменил, сказал, что не может больше так, не видит смысла в наших долгих, но бессмысленных отношениях, и желает мне счастья. А сам он свое уже будто бы нашел. Не знаю, кто она, подозреваю, что одна из фанаток… Но самое страшное не это. Самое страшное, что я, кажется, не любила его последний год, и теперь чувствую боль, смешанную с облегчением, — слезы снова полились градом, и я сжал ее руку, чтобы успокоить. Горло сжалось от непонятных чувств. — Все думают, что я счастливая, героиня войны, а у меня ничего не складывается. А теперь еще и одна осталась, потому что Рон ушел.

— Ну… все к лучшему, разве нет? — сказал я с трудом. — Зачем тебе человек, который тебя не понимает?

Гермиона неуверенно кивнула. Наступила неуютная тишина. Я лихорадочно пытался придумать, что еще такого сказать, а она задумалась о чем-то своем, но явно уже была на пути к спокойствию.

Она первая нарушила молчание:

— А как… как ты справляешься?

— С чем? — не очень понял вопроса я.

— С жизнью. Вот сейчас. Ты ведь не зря вчера кричал на меня, тебе трудно и, похоже, страшно.

— Не надо об этом, — скривился я.

— Но я же тебе наговорила тут в порыве слабости много лишнего. Поделись и ты чем-то личным, — попросила она, и добавила, посмотрев мне прямо в глаза: — Я никому не расскажу.

— Мне не о чем рассказывать, — настаивал я.

Она опустила взгляд на мои руки, в которых все еще лежала ее рука, и аккуратно высвободила ее.

— Что это? — спросила она, указывая на синяк со ссадиной на левой руке. Я про него совершенно забыл.

— Да так, — замялся я. — Разошлись во взглядах с некоторыми студентами сегодня утром.

— Ты что, подрался? — с укором спросила она.

— Нет, скорее… просто… упал. Мне настоятельно рекомендовали покинуть Хогвартс, а я отказался, — сказал я нехотя.

— Тебе угрожали? — теперь в ее голосе слышалось удивление. Слезы на лице почти высохли. — Ты говорил кому-нибудь?

— Нет, конечно. Они считают, что бывшему Пожирателю тут не место. Нет смысла кому-то еще об этом рассказывать. Сам справлюсь.

— Вижу, как ты справляешься… — задумчиво сказала она. — И часто ты сталкиваешься с такими проблемами?

— Не особо, — я пожал плечами. — Со мной никто практически не разговаривает. Пару раз только случались такие вот беседы в коридорах. Кто мне действительно доставляет неприятности, так это профессор Куппер. Хотя не мне одному. Ты не знаешь, каким заклятием ее приложили, что при ее появлении все начинают чувствовать гнетущую атмосферу?

— Не знаю, — сказала Грейнджер, — я с ней не общаюсь. Сейчас важно другое. Тебя все игнорируют?

— Не все. У меня есть друг из Когтеврана, — сказал я.

— Мир не меняется, — пробормотала она. — Тебе не одиноко?

— Не особо, я привык к одиночеству, — честно сказал я, и задумался. — Хотя теперь, когда я общаюсь с Алексом, лучше.

— Алекс из Когтеврана? Митчелл? — догадалась она.

— Именно, — ответил я.

— Он очень умный, теперь понятно, почему у тебя такие идеальные эссе по моему предмету, — слабо улыбнулась она.

— Неправда! — возмутился я. — В смысле, он, конечно, умный, но я все сам делаю. Признай, что у меня всегда были неплохие способности к учебе.

— Согласна. Но с магией у тебя сейчас не очень.

— Я знаю, — пробурчал я.

— Колдомедики говорили что-то об этом? Я сомневаюсь, чтобы у твоих травм были такие последствия.

— Никто ничего мне не объяснял, — сказал я, радуясь про себя, что Гермиона уже совсем успокоилась. — Алекс вообще говорит, что дело в моей волшебной палочке.

— Об этом стоит поразмыслить, — задумчиво произнесла она. — Я еще кое-что спрошу. Это по делу. Ты постоянно испытываешь боль?

— Да, — нехотя признал я.

— А как ты терпишь?

— Молча, — криво ухмыльнулся я.

— А ноги… — начала она и замялась.

— Их я не чувствую и не контролирую, — закончил я фразу за нее.

— Мы просто обязаны сделать это зелье, — сказала она, подхватилась со своего места и открыла заполненный книгами черный шкаф, который стоял у стены.

Через минуту передо мной лежала зеленая толстая книга с выведенной витиеватой вязью надписью “Утраченные зелья всех времен”. Ниже была надпись помельче: “Третье издание, дополненное шведскими зельеварами”.