Ришелье

Особенно несправедлив Ришелье, когда пригвождает к позорному столбу архиепископа Бордо Анри де Сурди, вернувшего Леринские острова и Гветарию, но потерпевшего неудачу в Таррагоне. Несмотря на свои «блестящие качества стратега и тактика» (Этьен Тайлемит), бывший «глава Королевского Совета в морском флоте» имеет право лишь на такое прискорбное определение: «Известный плут, злодей, неспособный (sic!) руководить, завистник и сплетник, фанфарон, не слишком храбрый, противоречивый и абсолютно неверный».

После подобной гекатомбы кардинал обнаружил лишь девять высших офицеров, способных руководить кампанией 1642 года. Пятеро из них имели большую ценность: герцог Бульонский (король простил ему Ля-Марфе, но не знал, что герцог войдет в заговор с Сен-Маром), отважный адмирал Майе-Брезе — племянник Ришелье, будущий маршал де Гебриан (соперник герцога Саксен-Веймарского), смелый граф де Аркур, лотарингский принц; не забудем также юного и блистательного виконта де Тюренна, кадета герцога Бульонского. Четверо других не представляли собой ничего особенного. Это были: Франсуа дю Алье, будущий маршал де л’Опиталь, Ла Мотт-Уданкур, вскоре ставший маршалом и вице-королем Каталонии, и, наконец, юный маршал де Грамон (граф де Гиш) и маршал де Ла Мейлере, кузен кардинала.

Если допустить, что Ришелье практически в одиночку выбирал военачальников армии в 1642 году, что мы должны думать о его выборе? Вполне очевидно, что он проявлял злопыхательство человека, не склонного к прощению. Он беззастенчиво практиковал кумовство — как минимум, в одном случае из трех, он покровительствовал одновременно выдающимся полководцам и посредственным генералам; выходит, что человек сильных страстей, воспевающий разум, порой способен был удовлетвориться компромиссом.

СМЕРТЬ КОРОЛЕВЫ-МАТЕРИ

О ее смерти при дворе сожалели еще сильнее из-за ее отсутствия, вызванного тем, что она следовала советам некоторых бестолковых умов, которым слишком доверяла.

«Ля Газетт»

3 июля 1642 года незаметно скончалась в своей печальной ссылке в Кельне королева-мать. Ее смерть ничего не изменила в ходе Тридцатилетней войны, не вызвала никаких политических потрясений в королевстве. Эту смерть затмили взятие Перпиньяна и Седана, сухопутная победа Кемпена и морские успехи Майе-Брезе; не стоит также забывать о заговоре и казни Сен-Мара, а также папских приготовлениях, направленных против Янсения. И тем не менее смерть внучатой племянницы Карла V, настойчивой поборницы Контрреформации, «матери европейских принцев», заставила задуматься двор и город. Она выглядела настоящей вехой в политической философии и истории чувств.

Меньше чем за год (июль 1642, декабрь 1642, май 1643 годов) покидают политическую арену королева-мать, министр-кардинал (4 декабря), король Людовик XIII (14 мая). Королевская и политическая драма Франции эпохи барокко уважала единство времени и действия; но это смогли понять лишь весной 1643 года. Зато при известии о смерти Марии Медичи и о том, в какой бедности она встретила свой конец, все испытали чувство «потрясения, жалости или осуждения… Все объединились, чтобы по-христиански поразмышлять о величии и невзгодах этой королевской судьбы» (С. Бертье). И в который раз, вместо того чтобы критиковать короля, негодующие взоры обратились на кардинала, этого бессердечного священника, злого гения правителя, неблагодарного фаворита доброй королевы. Ришелье предусмотрительно задрапировал свое жилище черной тканью и заказал мессы в память о своей бывшей покровительнице, однако его не простили, его, столь богатого и знатного, позволившего королеве-матери умереть от истощения.

ПОСМЕРТНОЕ СЛОВО В ЧЕСТЬ КОРОЛЕВЫ-МАТЕРИ

Флорентийский дворец служил мне колыбелью,
Парижский Лувр был свидетелем моей славы,
Имя моего супруга вечной памятью
Сияет на небесах подобно новой звезде;

Моими зятьями были три короля, а сыном — сияющий факел,

Тысячами лучей сверкающий в Истории;
Среди стольких великих, можно ли в это поверить,
Я умерла в изгнании, Кельн — моя могила.

О, Кельн, город в немецкой земле,

Если когда-нибудь тебя спросит любопытный прохожий
О пагубных моих страданиях,

Ответь: «В сем печальном бедном гробу

покоится Королева, чья королевская кровь рассеяна по всему миру
И которая не имела, умирая, ни одной пяди земли».