Ришелье

Когда в начале июля в армию прибыл король, французы, испанцы и австрийцы уже опустошили герцогство Савойское. Мантую захватили австрийцы, но Казаль, обороной которого руководил Туара, держался. В начале сентября между воюющими сторонами по инициативе Урбана VIII было заключено перемирие. В переговорах участвовал посланец папы Мазарини, обративший на себя внимание Ришелье. Как известно, он стал впоследствии его преемником. В то время ему было только двадцать восемь лет.

Вторая итальянская война закончилась для Ришелье удачно — Казаль остался за французами. Казалось, дальше будут и другие успехи, но судьба готовила ему дома новое испытание.

Мария Медичи, благодаря поддержке которой Ришелье впервые вошел в правительство, которая сделала его кардиналом и которая всегда считала, что только благодаря ей он стал тем, кто он теперь есть, стала испытывать к нему такое сильное озлобление, что от жгучей ненависти потеряла разум.

Историки давно доискивались, в чем тут причина, и приходили к выводу, что здесь были задеты ее нежные чувства, что кардинал пренебрег ею как женщиной. Но возможно и другое, более правдоподобное объяснение: это был гнев ограниченной, неумной женщины, которая увидела, что она оттеснена в сторону человеком без титула, одним из тех, кто находится у короля на службе.

Этот человек встал между нею, королевой-матерью, и сыном, и попросту отстранил ее от власти, которой она после своего мятежа с таким трудом добилась. Она примирилась с тем, что король стал полноправным правителем, но не могла примириться с тем, что ее место первого советника короля и главы королевского совета занял какой-то выскочка, который поднялся наверх только благодаря ее покровительству. Вместо того, чтобы подчиняться ей и выполнять все ее указания, он захватил в свои руки все рычаги управления и проводит такой внешнеполитический курс, который, по ее мнению, ведет страну к краху.

Она всегда считала, что Франция должна поддерживать Габсбургов, а этот человек проводит политику борьбы с ними. Она всегда стремилась к тому, чтобы победила Контрреформация, а этот человек, которого она сделала кардиналом, проводит политику, которая на руку протестантам. Она полностью согласна с покойным Берюлем, ее советником, что проводимая им внутри Франции политика религиозной терпимости ведет к катастрофе.

Наконец, этот человек взял на себя смелость диктовать приказы членам королевской семьи. Она просила назначить Гастона, брата короля, губернатором провинции, предпочтительно Бургундии или Шампани. Однако Ришелье воспротивился этому, указав королю, что нельзя доверять управление пограничными областями столь ненадежному человеку. Она не в силах вынести подобное оскорбление от какого-то выскочки. До каких пор она должна терпеть над собой этого человека!

К озлоблению, вызванному перечисленными выше причинами, прибавилось еще всем нам знакомое чувство ревности и зависти, когда другие очень высоко ставят и ценят человека, которого мы ненавидим. Мало того, Марии Медичи казалось, что напускной почтительностью и постоянными знаками внимания Ришелье пытается скрыть свое презрение к ней, глупой женщине. Но как сказал поэт: «Нет ничего опаснее женщины, которую презирают».

Говорили и говорят, что Ришелье был ее любовником, который бросил ее, потому что она ему надоела. Так могут говорить только те, кто совершенно не понимает, каким человеком был Ришелье. Что касается Марии Медичи, то, вне всякого сомнения, ей очень понравился молодой человек, люсонский епископ, которому пятнадцать лет назад она дала аудиенцию в Фонтенбло. Потом он был вместе с нею в ссылке, она прислушивалась к его советам, в которых был виден — и ей тоже — его острый интеллект. Тем горше было знать, что он теперь стал ее врагом.

Мы уже достаточно говорили о Ришелье, чтобы судить о нем. Мы знаем, каким он был упорным, настойчивым и целеустремленным. Такие люди, связав себя с женщиной, никогда не бросают ее. И он делал все от него зависящее, чтобы как-то польстить ей и умилостивить ее, о чем мы уже говорили. Если ее благосклонность и, может быть, даже любовь к нему через пятнадцать лет перешли в жгучую ненависть, то он никогда не был непочтителен к ней, что хорошо видно по его письмам к ней, в которых полно самых уничижительных выражений. Никто не мог бы обвинить его в неблагодарности к своей бывшей покровительнице, — этого мы не найдем ни в одной написанной им строке, — однако каждому, кто знакомится поближе с его биографией, ясно, что он рассматривал ее — именно вследствие ее положения и ее глупости — как человека, чрезвычайно опасного для государства.

Ришелье никогда бы не решился изгнать ее из Франции, — Мария Медичи сама бежала за границу, убедившись, что попытка разорвать узы, связывающие короля и его первого советника, провалилась. Кардинал стал человеком, с которым начали считаться не только во Франции, но и во всей Европе. В этом она сама смогла потом убедиться.