Ришелье

Кардинал не привлекал неизвестных людей, даже с превосходной репутацией. Особенно он не любил хлыщей, предпочитая одаривать своим доверием людей опытных. После капитуляции Ла-Рошели (1628) граф де Ножан (Ботрю) и шевалье де Мессиньяк предложили ему услуги шевалье де Мере (Гомбо). Это был дворянин из Пуатье, воспитанный иезуитами, будущий теоретик «благородного мужа». Ришелье внимательно выслушал их, но, не видя просителя, сказал: «Все, что вы рассказали мне об этом молодом человеке, хорошо, но молодые люди мне подозрительны».Разумеется, он не отдавал предпочтения старикам, за исключением определенных персонажей, ему нравились люди зрелые, верно служившие своему начальнику или предыдущему патрону и решившиеся предать всего лишь раз в жизни: в день, когда они оставили своего начальника или патрона, чтобы принести свое усердие и талант на службу кардиналу.

Но почему так стремились попасть в этот клуб кардинальских воспитанников? Александр Дюма вбил нам в голову, что к Ришелье стремились, потому что он был всемогущим. С одной стороны, он внушал страх — даже король его побаивался — наличием у него преданных помощников (вроде Рошфора и Миледи), а с другой стороны, все знали или полагали, что знают, что он мог вознаградить своих новых рекрутов так же, как и испытанных слуг. Но эти доводы не являлись ни достаточными, ни даже первостепенными. Вы ничего не поймете ни в самом Ришелье, ни в обществе его времени, ни даже в правлении Людовика XIII, если забудете главное: Его Высокопреосвященство привлекал к себе, вербовал и возглавлял людей всех возрастов — предпочитавших риск осторожности, авантюру [108]здравому смыслу, честолюбие одиночеству — с помощью невероятного обаяния. Это был мистический феномен, который мы обнаруживаем также у Наполеона и генерала де Голля.

Слово «безоговорочный» используется здесь не случайно. Когда в 1642 году министр-кардинал приказал своей страже и мушкетерам иметь при себе оружие даже в присутствии короля, никто не смутился, не слышно было ни малейшего ропота. Когда Шарнасе, дворянин, военный и дипломат, получил приказ арестовать де Ги де Корменена, своего коллегу, он исполнил его без малейших угрызений совести. У кардинала есть на это веские основания, подумал он — и так же думали они все.

Без наличия этих «воспитанников», усердных и лишенных сантиментов, без логики приказов, отданных означенным воспитанникам, невозможно было бы объяснить удачи и успехи министерства Ришелье, которое к тому же не являлось типичным министерством.

СЛУГА ДВУХ ГОСПОД?

— Берегитесь, господин д’Артаньян, ибо с той минуты, как вы лишитесь моего покровительства, никто не даст за вашу жизнь и гроша!

— Я постараюсь, монсеньор, — ответил д’Артаньян с благородной уверенностью.

Александр Дюма

Никто не может служить сразу двум господам.

Евангелие от Матфея (VI)

Самые верные следовали за министром-кардиналом если не бездумно, то по крайней мере без лишних вопросов. Таков случай полушута Буаробера и сильных личностей, таких как отец Жозеф или Мазарини. Главным требованием осторожного Ришелье к своим воспитанникамявлялась двойная преданность — королю и кардиналу. Он опирался на эту формулу, одновременно почтительную (суверен стоит на первом месте) и двойственную (поскольку правитель и прелат едины, служить второму значит оказывать почтение и помощь первому).

Однако было несколько человек, из фанатизма или глубинных чувств отказавшихся от принципа двойной преданности. Фанатики делали ставку на Ришелье; люди чувствительные — на Людовика Справедливого. При дворе, в армии, в Париже и провинции можно было заметить или догадаться о разделении лагеря верных. В эпоху Контрреформации любой христианин был знаком с выражением:

«Никто не может служить сразу двум господам», богословской фразой, применимой и в политике.