Ришелье

Император все больше шел на уступки своим протестантским союзникам, курфюрстам Саксонскому и Гессен-Дармштадскому. В конце мая 1635 года Фердинанд II опубликовал рескрипт, в котором говорилось, что Реституционный эдикт отменяется. Это означало, что император полностью отказался от своего замысла сделать всю Германию католической ради сохранения империи и своей призрачной власти в ней.

У кардинала остались в Германии только два союзника: герцог Бернгард Саксен-Веймарский и ландграф Гессен-Кассельский.

Глава 7. ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА

Еще в начале 1629 года Ришелье прочитал королю и королеве-матери написанный им меморандум, в котором главной целью внешней политики Франции провозглашалась борьба не с Австрией, а с Испанией, потому что испанские владения окружают Францию.

Это, конечно, не означало, что кардинал не придавал значения борьбе с австрийским владычеством в Центральной Европе. Наоборот, все его усилия до мая 1635 года были направлены на то, чтобы свести влияние императора в Германии к нулю, чтобы Германия не стала сильной и единой. Эта тенденция во внешней политике Франции будет прослеживаться и дальше, вплоть до франко-прусской войны.

Однако никогда Ришелье не считал Австрию главным соперником Франции, — он всегда рассматривал Испанию главным врагом и соперником. То, что с Испанией приходится считаться, доказало сражение под Нёрдлингеном, где победа была одержана благодаря испанцам. Так что если бы у него была первоклассная армия и удалось бы победить испанцев, то был бы решен и австрийский вопрос.

Вторая сторона дела заключалась в том, что Австрия была единственной сильной католической державой в Центральной Европе. Если бы Австрия потерпела поражение, то это могло бы привести к искоренению католической религии в Центральной Европе. Борьба Франции с Испанией за господство в Европе не затрагивала интересов католической церкви.

Но самое главное — Франция не могла вести войну одновременно и с Испанией и с Австрией.

28 марта 1635 года испанская армия захватила Трир, и трирский епископ, один из электоров, стал пленником испанцев. Это уже был повод для начала войны, поскольку епископ находился под защитой французской короны.

Объявление войны было обставлено со всеми средневековыми формальностями, уже начинавшими выходить из моды. 19 мая 1635 года перед городскими стенами Брюсселя появились пышно одетые герольд и трубач. Они потребовали, чтобы их впустили в город. Им в этом было отказано. Тогда герольд прокричал, что французский король объявляет войну испанскому королю. Когда они возвращались назад, то на границе трубач протрубил сигнал военной атаки.

По инициативе Ришелье с 1631 года начала выходить еженедельная газета под названием Gazette. Здесь отец Жозеф опубликовал статью, в которой доказывал, что Франция должна вступиться за своего союзника, трирского епископа, ставшего пленником испанцев. В этом не было никакой необходимости, так как все понимали, в чем суть дела.

Для ведения войны нужна была армия по крайней мере из ста пятидесяти тысяч человек, из них тридцать тысяч человек конницы. Ришелье знал наверное, что первый этап войны будет неудачным, потому что галльский темперамент проявляет себя во всем блеске лишь тогда, когда перед французами появляются непреодолимые трудности. И хотя они не любят дисциплины и склонны к спорам и распрям, в таких случаях они вдруг становятся волевыми и энергичными.

Ему было ясно, что при формировании армии он должен использовать иностранных наемников, в первую очередь, конечно, швейцарцев и во вторую очередь — довольно значительный контингент ирландцев. Что касается французов, которые должны были составить основное ядро армии, то кардинал был настроен скептически. «Из них, я думаю, ничего не получится», — говорил кардинал, имея в виду конечно солдат. Тем не менее он начал гигантскую работу по созданию армии, у которой в течение двухсот лет после смерти кардинала было много славных побед.

Не так давно, путешествуя по Франции, я разговорился с одним своим случайным попутчиком, способным, здравомыслящим и разумным человеком. Обсудив с ним несколько вопросов, я поинтересовался, кто он по профессии. «Я офицер так называемой французской армии», — ответил он. Я посмотрел на одетого в штатское военного и подумал: «Ubi Troia Fuit»[25].