Ришелье. Спаситель Франции или коварный интриган?

Маршал д’Орнано был арестован и препровождён в тюрьму Венсеннского замка. Братья де Вандоммы (сводные братья короля) были арестованы и посажены в замок Амбуаз, использовавшийся в качестве тюрьмы для важных политических фигур. Что касается герцогини де Шеврёз, то ей было предписано отправиться в ссылку в провинцию Пуату, неблагоприятный климат которой хорошо был известен кардиналу по личным ощущениям.

После этого, как уже говорилось, Гастона вопреки его желанию обвенчали с герцогиней де Монпансье. Церковную службу в кафедральном соборе Нанта вёл сам кардинал де Ришелье. Этим нежеланным браком он, согласовав всё с королём, надеялся умерить претензии Гастона. С другой стороны, герцогиня была сказочно богата, да ещё в ознаменование этого события король объявил о передаче Гастону герцогства Орлеанского. Отныне этот никчёмный мальчишка стал ещё и герцогом Орлеанским.

А потом королевский суд продолжил свои приостановленные на время свадьбы заседания. Тщетно мать графа де Шале добивалась аудиенции у короля. Людовик XIII только пообещал ей, что смягчит казнь осуждённого. Тогда бедная женщина попыталась подкупить палачей, но у неё ничего не вышло.

Бедняга де Шале тем временем отказался от всех своих показаний, утверждая, что он сделал их кардиналу при условии дарования ему жизни. Потом он потребовал очной ставки с графом де Лувиньи, во время которой последний отказался от большей части своих свидетельств, но всё было бесполезно, так как решение о казни графа уже было принято на самом высоком уровне.

Граф де Шале по дороге на казнь. Художник М. Лелуар

В конечном итоге граф де Шале был обезглавлен. Произошло это 19 августа 1626 года. Узнав о казни, Гастон, игравший в тот момент в карты, невозмутимо продолжил своё занятие — как будто всё это не имело к нему ни малейшего отношения.

Таким образом, вполне заурядный молодой граф оказался практически единственным, кто жестоко поплатился за участие в заговоре, представлявшем собой попытку придворной знати, окончательно оттеснённой кардиналом от участия в государственных делах, расправиться с виновником своего "бесправного положения", а заодно и с Людовиком XIII путём замены его на безвольного и легкомысленного Гастона.

9

После раскрытия этого заговора кардинал де Ришелье получил право завести для охраны собственных гвардейцев (сначала это было 50 мушкетёров[17], а потом их число было увеличено до 150).

Что касается Анны Австрийской, то она едва упросила мужа не отправлять её в монастырь.

С Марией Медичи дело обстояло гораздо сложнее. Дело в том, что, отдалившись от жены, Людовик XIII вновь сблизился с матерью, влияние которой на дела государства продолжало оставаться значительным.

Её биограф Мишель Кармона совершенно справедливо называет динамику её отношений с кардиналом де Ришелье "великим разрывом".

Сам кардинал писал:

"Я — её ставленник. Это она возвысила меня, открыла путь к власти, даровала мне аббатства и бенефиции, благодаря которым из бедности я шагнул в богатство. Она убеждена, что всем я обязан ей, что она вправе требовать от меня абс олютного повиновения и что у меня не может быть иной воли кроме её собственной. Она не в состоянии понять, что с того самого дня, когда она поставила меня у штурвала корабля, я стал ответствен только перед Господом Богом и королём… Душой и умом она тяготеет исключительно к католической политике. Для неё безразлично, что Франция была бы унижена. Она не может примириться с тем, что, сражаясь с протестантизмом внутри страны, я в то же время поддерживаю союз с ним за её пределами… У неё претензии женщины и матери: я помешал ей передать Монсеньору (Гастону Орлеанскому), который, увы, возможно, унаследует трон, право на управление Бургундией и Шампанью. Я не могу допустить, чтобы охрана наших границ попала в столь слабые руки. Она считает меня врагом её дочерей на том основании, что одну из них я выдал замуж за протестантского государя (Карла I Английского), а с мужьями двух других — королём Испании и герцогом Савойским — нахожусь в состоянии войны. Всё разделяет нас, и это навсегда. Будущее зависит только от воли короля".

В двух последних фразах заключён главный смысл происходившего. С одной, впрочем, оговоркой: всю свою жизнь кардинал будет заботиться о том, чтобы его собственная воля выглядела как королевская воля, "от которой зависит будущее".

И как, интересно, могла относиться ко всему этому сама Мария Медичи?

Историк Ги Шоссинан-Ногаре отвечает на этот вопрос так:

"Мария чувствовала себя одураченной и хотела только одного: добиться смещения де Ришелье".

Франсуа де Ларошфуко в своих "Мемуарах" пишет: