Ришелье

Вскоре после этого король выслал Марию Медичи в Блуа и Ришелье сопровождал ее как председатель совета. Второй раз он оказался в ссылке. Прошло семь долгих лет, прежде чем он вернулся. Но его амбиции сохранились. Через несколько дней после приезда в Блуа он написал Люиню подробный отчет о поездке королевы-матери. Впоследствии он постоянно информировал фаворита обо всем, что происходило в ее окружении. «Я обещал королю с легкостью прекратить все распри, заговоры и интриги или, если я не сумею этого сделать, вовремя предупредить его, чтобы он мог принять меры». Действуя как самозванный правительственный шпион, Ришелье, очевидно, надеялся вернуть доверие короля, но преуспел лишь в том, что вызвал всеобщее недоверие. Он и сам понимал это. «Я самый несчастный из людей, — писал он, — хотя совершенно не заслужил этого. Если бы я не думал, что буду защищен от зависти и злости поддержкой, о которой вы знаете, я никогда не сел бы на этот корабль». Он бы поразил своих врагов, по его словам, доказав свою полную преданность королю, но в настоящий момент решил отойти от общественной жизни и 11 июня 1617 года покинул Блуа, никому не сообщив об этом. Позднее он объяснил, что пытался опередить письмо короля, предписывающее ему возвратиться в Люсон. Как бы то ни было, Мария пришла в ярость. Она настаивала на его возвращении и просила Людовика и Люиня отменить приказ, на который ссылался Ришелье. «Ссылка епископа Люсонского, — заявила она, — свидетельствует о том, что- ко мне относятся не как к королеве-матери, а как к рабыне». 15 июня Людовик приказал Ришелье оставаться пока в приходе, «чтобы исполнять обязанности сана и призвать свою паству следовать заповедям Господа и его».

Диктатура Кончини проложила дорогу диктатуре Люиня. Как заметил Буйон, постоялый двор тот же, только вывеска другая. Люинь получил состояние и должности Кончини, но большая часть имущества осталась у вдовы Кончини, Леоноры. Чтобы получить все остальное, Люинь судил ее по сфабрикованному обвинению в колдовстве. Она была признана виновной и казнена, а имущество передано Люиню. В сентябре новый фаворит женился на одной из знатнейших особ Франции. В то же время он внимательно следил за Марией и ее окружением. Некоторые письма перехватывались, а Людовика XIII убеждали в том, что против него готовится заговор. Люинь предпринял соответствующие действия, одной из его жертв был Ришелье, который 7 апреля был сослан в Авиньон, в то время автономный папский анклав внутри Франции.

22 февраля 1619 года Мария осуществила рискованный побег из замка в Блуа с молчаливого согласия герцога д’Эпернона. Он был обвинен правительством в ее похищении и ему угрожало соответствующее наказание, но Ришелье предложил свое посредничество между королевой-матерью и правительством. Предложение было принято, и Ришелье покинул Авиньон. Его переговоры с Марией и д’Эперноном в Ангулеме закончились 30 апреля договором, по которому Мария получала в управление Анжу, а д’Эпернон был прощен. Это соглашение широко представлялось как триумф епископа. 5 сентября в Кузьере состоялось публичное примирение Людовика XIII и Марии, но королева-мать отказывалась вернуться ко двору, если не будет допущена в совет. Поскольку Люинь на это не соглашался, назревал новый кризис. Людовик решил применить силу. 7 августа он разбил армию Марии при Ле-Понт-де-Се, возле Анжера. Спустя три дня был подписан новый договор, подтверждающий Ангулемское соглашение. Людовик и его мать вновь публично примирились, на этот раз в Бриссаке, после чего Мария возвратилась в Анжер, в то время как Людовик отправился на юг, чтобы восстановить католичество в Беарне и присоединить это независимое государство к французскому королевству.

Покорение Беарна было совершено с такой легкостью, что это вдохновило Людовика XIII на дальнейшие подвиги. Контрудар воинственных, гугенотов, направленный на Ла-Рошель весной 1621 года, послужил началом новой королевской кампании на юго-западе. Она началась с осады Сан-Жан д’Анжели, который сдался 23 июня. За этим в течение лета последовали новые победы короля над гугенотами, но осада Монтобана позднее навлекла подозрения на Люиня, который к этому времени стал коннетаблем[13] Франции и хранителем печати. Он был чрезвычайно непопулярен, особенно среди высшей знати, и ходили слухи, что король в нем разочарован. Поэтому смерть Люиня от лихорадки 15 декабря многие с облегчением восприняли как избавление. Однако это не принесло изменений в политике, как многие ожидали: в 1622 году война против гугенотов возобновилась.