Риск, борьба, любовь

Из Днепропетровска прибыли списанные, но весьма и весьма пригодные для репетиций металлические решетки. Машину с ними мы разгрузили мгновенно и уже к вечеру с помощью главного инженера цирка построили для тигра громадный вольер, укрепили всевозможные блоки для подвесок. А самое главное; нам удалось согласовать вопрос об устройстве в вольере ямы с крышкой, способной мгновенно открываться.

Теперь я уделял особое внимание тигрице Герте. Расставив по вольеру тумбы, чтобы животное могло с ними познакомиться, я придвинул вплотную ко входу ее клетку и надежно скрепил между собой обе решетки. Когда клетка была прочно привязана к вольеру, настало время выпускать тигрицу Я поднял шибер — решетчатую перегородку, служащую дверью клетки.

Раньше я думал, что любой зверь, заполучив возможность вырваться на свободу, непременно этой возможностью воспользуется. Но Герта повела себя совершенно иначе: она сидела в открытой клетке, не решаясь покинуть свое убежище.

Плахотников сказал:

— Запомни: в нашей работе главное — думать. Думать, наблюдать и еще проявлять адскую выдержку и терпение. Это тебе не университет! Обеспечим тишину и будем наблюдать.

— Тише! — крикнул я присутствующим артистам.

— Пожалуйста, тихо! — уточнил Плахотников и укоризненно посмотрел на меня.

Я понял, что началось воспитание. И что учить меня будут и вниманию к животным, и уважению к людям.

Наступила тишина. Затем раздался слабый шорох: Герта плавно приблизилась к выходу из клетки и осторожно высунула голову. Осмотрелась… И ступила в вольер настолько тихо, будто из клетки выходил не тигр, а его тень. Задние ноги животного, растягивая каждый шаг, почти стелились по полу. Передние ставились так мягко и осторожно, словно тигрица шла по бутылочным осколкам. Ее плечи и шея изогнулись дугообразной крутой линией. Грудь расширилась, словно надутый шар. Глухое клокотание в груди напоминало шум водопада. Прижатые уши слились с гибкой линией, текущей от затылка к хвосту. Желто-зеленые с поволокой глаза смотрели на людей с явным презрением. Затем последовал рывок, и худая невзрачная тигрица совершенно преобразилась. Словно стальная пружина беззвучно и грациозно подбросила тело хищницы. Герта оскалилась и выдавила из груди злобный звук, похожий на отрывистый кашель. Казалось, перед нами не тигрица, а сам дьявол. Под кожей образовались бугры мышц, хвост судорожно выровнялся.

— Вот это тигр… — завороженно произнес кто-то.

Сверкнув глазами, тигрица плавно попятилась и, наполовину скрывшись в клетке, остановилась. Теперь она пристально рассматривала нас, изредка морща нос, чтоб шевельнуть торчащими усами. Она медленно поворачивала голову, глухо рыча и угрожая каждому, кто осмелится приблизиться к ней. Затем Герта беззвучно скользнула к противоположной стене вольера и легла.

Мы встретились с ней глазами. Во взгляде зверя я прочел тяжелое, даже очень тяжелое переживание. Задумчивый и пронизывающий взгляд этот брал за душу.

Тигрица лениво потянулась. Беззлобно рыча, она косо поглядела на меня и оскалилась. И вновь, как на зообазе, в зверином оскале мне почудилось странное сходство с улыбкой. Прежде ничего подобного я у животных не видел. Я было собрался поделиться своим наблюдением с Плахотниковым, но тот опередил меня:

— Хочешь сказать, что она улыбается?

В это время тигрица напряглась, прильнула к земле и, быстро перебирая лапами, побежала в сторону клетки, где ее трудно было бы рассмотреть.

Я поднялся и пошел вдоль стены. Тогда Герта, прижав уши и припав головой к передним лапам, поползла за мной.

— Смотри ты, какая тварь! — прокомментировал Плахотников. — Не оставляет мысли поймать человека. А уж если такая мысль запала зверю в голову, в конце концов он ее осуществит.

Плахотников встал, открыл стоящий рядом контейнер, достал охотничье ружье и направил дуло на тигрицу.

— Смотри внимательно!

Увидев ружье, Герта молниеносно нырнула в клетку и затаилась там.

— Что это значит? — изумился я.

— А то, что тигрица знает, что ружье может выстрелить. Возьми-ка лист фанеры и поболтай им, чтобы фанера загудела. Я почти уверен: ты ее не напугаешь.

Дождавшись, когда тигрица вновь выйдет из клетки, я взял лист трехмиллиметровой фанеры и, прикрываясь им, направился к вольеру. Фанера гудела, для пущего эффекта я стучал по ней ногами. «Бах! Бах!» — грохотали каблуки. «Ги-ии-ир!» — визжала фанера. Шум получился страшный, но тигрица стояла, как статуя, «улыбалась» и никуда не собиралась убегать.

— Вот это да! — воскликнул я.

Подошел мой младший брат Игорь и, обратившись к Плахотникову, спросил:

— И что же с ней делать, если она даже фанеры не боится, как все нормальные тигры?

— Придется искать, чем можно ее напугать, — ответил Плахотников. — Похоже, этой кошке не за что любить людей.

— Бах, бах! Ги-иир! — в задумчивости я машинально сымитировал звуки, которыми только что пытался напугать тигрицу. — Бах, бах! Ги-иир! Багира!!! Евгений Николаевич, давайте назовем ее Багирой. Какая же это Герта! Когда говоришь «Герта», представляешь себе спокойную дородную немку. А эта красавица больше похожа на злого демона.