Риск, борьба, любовь

— Ночь в Париже? — рассмеялась Марица и потрепала меня по голове. — Видишь, Вальтер, как надо изображать ночь в Париже! Вот ты так не умеешь. Он у меня тоже художник, — объяснила она, обращаясь к старушке.

Посол удивленно посмотрел на нас и спросил:

— А разве вы не из цирка?

— Нет, конечно, из цирка, — ответила Марица. — Вальтер артист, а рисует просто так, для себя. Еще он дерево режет, делает очень красивую мебель из корней. Но вообще-то он укротитель, работает с хищными животными.

— Да-да, мы знаем, — кивнул посол.

— Какая у вас сложная работа, — немедленно отозвалась Марица, — говорить одно, а думать другое.

— Что вы имеете в виду? — Посол недоуменно поднял бровь.

— Вы ведь только что сказали неправду. Вы же не знали, что Вальтер укротитель.

— О том, что он укротитель, я действительно не знал, — хитро улыбнулся посол, — зато знал, что он работает с хищными животными.

— Дипломат всегда остается дипломатом, — прокомментировал я. Все рассмеялись. Только мы с Марицей громче, а они сдержанней.

Мимо нас прошли Фурцева, Бардиан и еще какой-то господин — кажется, директор Холидей Айс Ревю. Они посмотрели на нас и тоже улыбнулись. Мне показалось, что у Фурцевой улыбка была с вопросительным знаком.

Тем временем Марица спросила:

— А что изображает вон та статуя?

— Какая? — Чтобы лучше видеть, супруга посла приподнялась.

— Да вот, — и Марица показала на груду высохшего цемента в каких-то изломах. — Ради Бота, не вставайте, ведь вы же дама. Пусть объяснит господин посол.

Обе женщины расхохотались.

Посол поднялся, весело ответил поклоном на улыбки Фурцевой и ее спутников, опять проходивших мимо нас, и сказал:

— Это изображение женщины. Работа очень известного французского скульптора.

— Женщины?! — ужаснулась Марица и, взяв старушку за руку, возмущенно воскликнула: — А еще француз называется! Хорош француз, если видит нас такими!

Мы снова засмеялись. А я вдруг заметил, что на нас исподтишка поглядывают все присутствующие, но не придал этому особого значения.

— А какому виду искусств отдаете предпочтение вы? — спросил я, чтобы не затягивать паузу в разговоре. — Театру, кино, балету или, может быть, цирку?

Посол сдержанно ответил:

— Когда мы с женой идем в театр, наслаждаемся драматическим искусством; когда смотрим балет, — хореографией; иногда бываем в цирке, нам очень нравится цирковое искусство…

— Вот видите, — перебила его Марица, — вы и здесь остаетесь дипломатом. Никого не обидели, никого не похвалили.

Посол мягко взглянул на нее, ничего не ответил и опять поклонился проходящим мимо Фурцевой и Бардиану.

— А скажите, когда вы последний раз были в цирке? — не отставала Марица. — Давно?

Посол улыбнулся глазами и ответил:

— Не очень.

— А хотите, мы оторвем вас от вашей дипломатии и вытащим в цирк? Хотите? Мы принесем пригласительные!

— Спасибо, — сказал посол, — у нас есть возможность побывать в цирке. И мы обязательно придем. Спасибо вам.

— И вам спасибо! — бесцеремонно заявила Марица. — Вы скрасили наше пребывание здесь, а то у вас такая скучища!

С этими словами моя невеста протянула послу руку для поцелуя. Старик, словно не заметив этого, похлопал Марицу по руке и сдержанно поклонился.

Как только мы отошли подальше, я набросился на нее:

— Ну ты даешь, Марицка! Предлагаешь послу пригласительный. Хорошо еще не сказала «контрамарку»!

— А что здесь такого? — запротестовала она. — К тому же он все равно обещал прийти. Правда, они хорошие старички?

— Да ты хоть знаешь, кто такой посол США?

— Кто?

— Сегодня он посол в Советском Союзе, а завтра президент Соединенных Штатов. Такой у них порядок. Понятно?

— А я и не знала. Да что нам с ним, детей крестить, что ли? Лучше бы мы не теряли здесь время, а уехали в Иваново, порепетировали бы.

— А вот с этим я согласен.

Утром нас разбудил почтальон. Рыдающая Марица протянула мне телеграмму: «Мама выбросилась окна второго этажа. Больнице тяжелом состоянии. Немедленно приезжай». Мы оба были в ужасе. Но вскоре выяснилось, что совершенно напрасно: мать просто пыталась таким способом вернуть дочь к себе и поломать наш брак.

Проводив Марицу на поезд и успокоив, как мог, я отправился в главк. Впервые за последние три года я шел туда, не ожидая неприятностей. Тем сильней поразил меня холодный тон секретарши Бардиана. Раечка, избегая глядеть на меня, протянула изящный незапечатанный конверт. В нем лежало напечатанное золотыми буквами приглашение: посол Соединенных Штатов и его супруга звали нас с Марицей принять участие в торжествах в честь очередной годовщины независимости Америки.

Пока я читал, Раечка и несколько помощников управляющего разглядывали меня с нескрываемым интересом. Изучив приглашение, я поинтересовался:

— А кто еще идет из наших? Вся вчерашняя компания или только Бардиан?

— Ни Бардиана, ни Фурцеву не позвали, — ледяным тоном ответила Раечка. — Только «господин Запашный с супругой», — издевательски процитировала она слова приглашения.

— Тогда и я не пойду. У меня мама болеет, братья еще не приехали. А мне в Иваново во как надо! — И я ребром ладони провел по горлу.