Риск эгоистического свойства

Народ, как и ожидалось, крайне подивился бурному оживлению общежитской мыши Катьки. Но студент, как известно, «халявой жив и счастлив», а потому стали подтягиваться минут через двадцать-тридцать, подгоняемые еще и любопытством, что ж там за брат такой, коль Воронцова козой от счастья скачет. Кто с намеком на участие в закусочном столе в виде десятка зеленых мандаринов, полбулки хлеба с кусочком сала, а кто с гитарой, подразумевая украшение собой неожиданного застолья.

Далее по сценарию инициатива передавалась Тимофею.

Общежитская братия мгновенно очаровалась, влюбилась с первого взгляда, была покорена без боя, забыв сопротивляться и выпендриваться. Это даже не обсуждалось! Тимофей и Катерина умело разыгрывали свою партию, как в пингпонге, передавая друг другу подачи слов и инициативу. Катька рассказала пару веселых уместных анекдотов, изображая участников в лицах, от хохота содрогался весь этаж, железно пообещала однокурсникупрогульщику, засыпавшему экзамен, копию своих лекций по предмету, сделала пару легких комплиментов девчонкам… На шумокогонек стали подтягиваться ранее не приглашенные товарищи.

План триумфально начал осуществляться, часам к двум ночи Катерина с Тимофеем имели несколько предложений отметить Новый год в разных компаниях и перепалку представителей этих компаний о том, с кем именно брат и сестра встретят и проведут праздник.

Катерина не заметила, когда заснула, – сидела, сидела на кровати, к которой придвинули стол для расширения посадочных мест, смеялась со всеми, и – бац! Нету, спит!

Утром, как Штирлиц, проснулась в свои положенные и привычные семь часов. Было совсем холодно, в открытую настежь форточку задувало снежинки с улицы. Комната блестела чистотой, словно и не было никаких ночных посиделок, на Надькиной кровати уютномирно негромко похрапывал Тимофей.

Катька встала, стараясь не шуметь, но железная кровать проскрипела пружинами, неохотно выпуская из своих объятий, Тимофей проснулся в один момент.

– Голова не болит? – спросил, позевывая и потягиваясь всем телом.

– Нет. А должна?

– Обычно с перепою у всех болит. А ты вчера шампанского выпила. Хоть и немного, но ты никогда не пила, для тебя очень даже достаточно.

– Нет, не болит, – похвалилась Катерина и, поеживаясь, захлопнула форточку: – Холодно.

– Надо было обязательно выветрить все, что мы ночью надымили, наелинапили. – И бодрой целевой торпедкой, подскочив с кровати, отдал приказ: – Собирайся! У нас много дел!

Дел оказалось так много, что Катька, устав поражаться, ахать, удивляться, покорно семенила за деятельным неутомимым Тимофеем по холодной, задуваемой отовсюду снежными метелями Москве, гадая, когда же этот забег закончится.

Сначала он привел ее в парикмахерскую, с пафосной претензией на салон, только открывшуюся в такое раннее время. Тимофей умудрился уговорить одну из мастериц заняться Катерининой буйной шевелюрой, аккуратно заплетенной в длинную косу, по бабушкиному учению: «У девушки должна быть аккуратная голова, строгая коса и никаких глупых локонов». Катерина удивилась выбору Тимофея, проигнорировавшего откровенно приглашающие взгляды молодых парикмахерш, заранее излучавших готовность исполнить любую его просьбу, обратившегося к немолодой, тучной женщине, вот никаким боком не вписывающейся в стиль и претензию новомодного салона.

Убедившись, что отдал Катерину в надежные руки, он уточнил, сколько времени это займет, и вышел из заведения.

– Стриглись когданибудь? – спросила низким красивым голосом мастерица парикмахерского искусства.

– Нет, – призналась как на духу Катерина.

– И не красили, – утвердила мастер.

– Нет, – вздохнула Катька своему неприобщению к женским штучкам.

Дама наклонилась поближе и шепнула ей на ухо:

– И слава богу! И не красьтесь никогда, у вас невероятный по красоте естественный цвет волос. Можно оттеночным шампунем, чтобы блестели ярче! И больше ничего!

Выпрямилась, взбила Катерине волосы, глядя на нее в зеркало, снова наклонилась и тем же шепотом добавила:

– И не стригитесь коротко! Никогда!

Тимофей, вернувшийся ее забирать, долго смотрел на результат, показал жестом, чтобы она покрутилась вокруг своей оси, рассматривая со всех сторон, и неожиданно шагнул к парикмахерше, ожидавшей его вердикта, и чмокнул в щечку:

– Вы супер!

От удовольствия центнеровая мастерица зарделась! Нет, вы представляете?

Двигаясь стремительно и быстро, лавируя в толпе суетящихся в последнем предпраздничным рывке за покупками людей, Тимофей привел ее в ЦУМ, в отдел известной французской косметической фирмы, к креслу, за которым девушка консультантвизажист делала покупательницам пробный макияж. Усадив Катерину в кресло, Тим включил одну из своих самых обаятельных улыбок:

– Девушка, сделайте моей сестре такой макияж, чтобы она понравилась не только мне, но и вам самой. Как для себя на лучший вечер в вашей жизни. Я отблагодарю.

– У нас консультации бесплатно, – выдала барышня ответной улыбкой аванс на любые предложения Тимофея, хоть Новый год вместе, только позови!