Риск - это наша работа

На крыльце бывшего школьного здания толпятся местные жители. «Лекари ведут прием», – догадался подполковник. Он как раз на прием и пришел. И не по выдуманному поводу. В груди давит уже больше часа, не переставая. Но нитроглицерин, обычно помогающий быстро, Разин принимать не стал.

На предварительном приеме как раз сидели Дора и Кеслер. Кеслер – единственный, кто сносно владеет русским языком. Ему сам бог велел общаться с больными. А потом уже он выписывает карточку и отправляет к машинам, стоящим перед зданием школы. Там, в лабораториях, и проходит само обследование.

– Господин подполковник предлагает нам и здесь тоже ждать не очень приятных гостей? – с усмешкой спросил руководитель миссии, вставая при появлении Разина. – Кто сейчас готов взять нас в заложники?

– Хуже, господин Кеслер. Моя миссия на сей раз гораздо неприятнее. По крайней мере, лично для меня. Я хотел проконсультироваться с вами как со специалистом. По поводу своего сердца.

– Вы в кого-то влюблены? – Оказывается, австриец русский язык знает даже лучше, чем Разин предполагал.

– Если бы так, я был бы просто счастлив. К сожалению, в последнее время меня преследуют периодические боли в груди, в области сердца. Вы не могли бы меня обследовать?

– Без проблем. Давайте сначала снимем кардиограмму, а потом я сам осмотрю вас. Устроит?

– Вполне.

– Пройдите во вторую машину. И возвращайтесь к нам прямо с лентой. Я пока закончу с остальными.

Разин прошел в машину, где его как представителя силовой власти пропустили без очереди. Чеченцы привыкли шарахаться в сторону от людей в форме. Кардиограмму снимала одна из медсестер и пыталась что-то спросить у подполковника, но он не понял ни слова. Но по жестам догадался, что разговор идет, скорее всего, о Парамоше. Оказывается, среди медсестер тоже конкуренция. Доре повезло, что Кеслер отправил ее первой. Хочется надеяться, что и других он не обидит. А уж за Парамошу подполковник может поручиться.

С бумажной лентой в руке и записями на немецком языке в разграфленном листе бумаги Разин вернулся в кабинет предварительного приема. Кеслер попросил подождать, пока он закончит разговор с пожилой чеченкой. Когда же чеченка вышла, врач принялся рассматривать ленту кардиограммы.

– И давно у вас держатся эти неприятные ощущения в груди?

– Время от времени бывают. Это не постоянно… Уже несколько лет. Я точно не контролировал…

– А инфаркт когда был?

– У меня не было инфаркта.

– Судя по кардиограмме, у вас отчетливо заметны шрамы на миокарде. Вы, очевидно, перенесли на ногах не слишком, думаю, обширный инфаркт, иначе знали бы о нем. Раздевайтесь…

Разин начал раздеваться, а Кеслер продолжил изучение ленты.

– Как всякий военный человек, вы, я думаю, не любите ходить по врачам.

– Я стараюсь общаться с врачами как можно реже. И только в крайнем случае.

– Крайним случаем вы называете ранения?

– Нет. У меня не было тяжелых ранений, а с легкими я справляюсь своими силами. И даже с переломами. Не выношу гипс… На мне все зарастает, как на кошке… А с врачами я общаюсь в случаях, подобном вашему. Когда врачей надо выручать.

– И часто приходилось?

– Здесь, в Чечне, трижды. Дважды освобождал врачей-заложников. В третий раз предотвратил захват. Вчера. Ну, и иногда заставляют проходить плановую диспансеризацию… Но в последний раз это было давно… Уже не помню, в каком году… Я стараюсь избегать таких мероприятий. Лучше уехать в боевую командировку, чем пройти через медицинскую инквизицию.

– Боюсь, что в этот раз вы так легко не отделаетесь. Во-первых, вам следует срочно бросить курить…

– Я никогда не курил.

– Странно. Обычно такой сильный склероз бывает только у активных курильщиков… – Кеслер принялся прослушивать не только грудь и спину подполковника, но и руки, и ноги. – По крайней мере, вам обязательно следует соблюдать низкопротеиновую диету. С сосудами шутки плохи. Особенно плохо у вас с правой ногой… Вы когда уезжаете домой?

– Как только закончим операцию.

Кеслер посмотрел Разину в глаза хмуро и жестко.

– У вас ярко выражено предынфарктное состояние. Вас необходимо уложить в постель с полным соблюдением покоя. Никаких волнений и стрессов.

– Можно одеваться?

– Можно. Про стенокардию вы знаете?

– Что я должен про нее знать?

– Что у вас в организме она процветает.

– Нет. Теперь буду знать.

– Лекарства какие-то принимаете?

– Нитроглицерин.

– Помогает?

– На время.

– Иначе и быть не может. Вам просто необходим покой, если хотите жить.

Разин оделся, одернул на груди камуфляжную куртку. Внимательно посмотрел на врача:

– Господин Кеслер, вы не обидитесь на меня, если я пожелаю проконсультироваться у нашего врача, у российского, в военном госпитале? Скажем, где-нибудь в Грозном.

– Это ваше право.

Кеслер, кажется, уже обиделся.

– Тогда следующая просьба. Думаю, вам сегодня вечером опять будут задавать вопросы относительно моей особы…

– Думаю, что будут…

– Расскажите им про мое состояние. И про то, что я завтра утром намерен поехать в Грозный, чтобы проконсультироваться у военного врача.

– Зачем это?

– Так надо.

Кеслер думал недолго.