Читаем Риск. Молодинская битва полностью

— Но татары не успокоятся, не отомстив за потери. В лес полезут. Что? И в лесу не схлестываться? Пусть гонятся как за зайцами, отсекая трусливые головы или арканя беспомощных? Это им сподручно: они на конях, а засада — пеше.

— Эка догонят, — возразил другой, более пожилой сотник. — А для чего остальные? Болты и в лесу — болты. Да и рушницам раздолье. Особенно, если ворог в прогалине окажется.

— Рушницы — негоже, — вставил свое слово тысяцкий. — Только болты. Татары наверняка не скопом полезут в лес, а десятками или даже пятерками станут чесать лес, вот и нужно, впустив десятку или пятерку на поляну, — в болты. Тихонько. Остальным татарам не слышно. Таким манером всех можно оставить в лесу. Всех до одного. А что тысяцкий ихний пошлет пару, а то и тройку сотен в погоню за засадой, и к ворожеям ходить не нужно.

Весьма понравилось Богдану Вельскому предложенное тысяцким, и он твердо заявил:

— Принимается!

После паузы, чтобы все поняли, что конец всяким советам, принялся приказывать тысяцкому:

— Определи в засаду не более сотни. По полусотне на каждую сторону дороги. За их спинами — по паре сотен. Остальная полутысяча — в моем резерве. На непредвиденный случай. Татары же на разные пакости весьма горазды.

Отыскать место для засады в разрыве между тысячами оказалось несложно. Оставалось обождать, когда вражеская колонна начнет движение. Сколько ждать? Кто может ответить.

Только на второй день зашевелились крымцы. Потянулись неспешно в сторону Пахры.

«Сбит, стало быть, заслон на переправе. Теперь до самой до Москвы открыт Девлетке путь», — все еще продолжая осуждать непонятную для себя нерешительность воеводы, думал Богдан Вельский, теперь, правда, не обвиняя его в крамоле, а пытаясь понять общий замысел, в котором и ему нашлось определенное место. Оно не очень-то нравилось Богдану Вельскому, только грел намек князя Хованского о чем-то важном, пока не объясненном.

Головные дозоры татар миновали, ничего не заметив, боковых же крымцы отчего-то не высылали. Значит, можно выдвигать засаду в ерники.

Медленно движется вражеская колонна. Только к исходу дня, когда солнце вот-вот собиралось запутаться своими лучами в дубово-березовой густоте, вовсе не замечая колких еловых вершин, появилась замыкающая сотня. Вот уже полусотня саженей до засады, вот двадцать — пронзительный свист и тут же — залп. Тут же зловещее шипение каленых болтов. Десятка два всадников сползло безжизненными кулями с седел, но остальные без всякой растерянности рванули к ернику, откуда несли смерть дробь и железные стрелы, грозно загорланив: «Ур-р-ра-агхш!»

Еще один залп рушниц, на сей раз менее смертоносный, а первые всадники уже почти у самого ерника. Сейчас ворвутся и примутся рубить коварных гяуров, но тут вновь взвился свист, и левая сторона дороги жахнула залпом.

Малая, очень нужная заминка — есть время улепетнуть из ерника и чем скорее, тем лучше. Начало удачное, от сотни осталась едва ли половина, к ней на помощь, однако, уже несется предпоследняя сотня.

Дальше началось то самое, что предсказал тысяцкий. Разбившись на десятки, целых три сотни начали прочесывать лес, и на каждой прогалине, на каждой полянке падали с седел от летевших из густых подлесков каленых болтов.

Почти все крымцы остались в лесной чаще. Спаслись немногие, да и то благодаря наступившей темноте.

Ликует Богдан Вельский, и понять его можно, такой успех! Сколько побито крымцев, а из опричников никто даже не ранен.

— Вот так и станем дальше засадить!

— Рискованно повторяться, — высказал свое несогласие тысяцкий. — Конечно, еще разок можно, но не более того. Татарским воеводам да и нукерам не перешибешь перстом лба. Зело умны они в рати. Думать нам нужно о новом.

Все же настоял Богдан Вельский устроить засаду на манер первой, но, как и предрек тысяцкий, оказалась она менее удачной вначале, хотя в лесу, когда стали его прочесывать татары, понесли они знатные потери. Кто-то из опричников начал даже аукать озорства ради, оказалась же от этой шалости добрая польза: крымцы более настойчиво начали преследовать аукающих, а те заманивали их в болота.

Вся опричная тысяча взяла на вооружение аукание и, не неся никаких потерь, расправлялась со всеми, кто появлялся в лесу. А их, крымских карателей, все больше и больше пёрло в лес. Не только, чтобы избавиться от назойливой опасности, но еще и для того, чтобы захватить языка. Темник требовал этого, а его понукал к тому Дивей-мурза. Он все отчетливей понимал, что поход идет не совсем так, как должно: русские уходят от решающего сражения, сохраняя свои силы. Для чего? Где они собираются биться? Не готовятся ли ударить в спину, когда тумены подойдут к Москве? Но, скорее всего, ждут подкрепления, которое спешит, видимо, и из Великого Новгорода, и из других северных и западных мест. Это Дивей-мурза считал вполне вероятным, потому что Литва и Польша, обещавшие начать наступление на Смоленские земли, и шага до сего момента не сделали.

Перейти на страницу:

Все книги серии Во славу земли русской

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Люди августа
Люди августа

1991 год. Август. На Лубянке свален бронзовый истукан, и многим кажется, что здесь и сейчас рождается новая страна. В эти эйфорические дни обычный советский подросток получает необычный подарок – втайне написанную бабушкой историю семьи.Эта история дважды поразит его. В первый раз – когда он осознает, сколького он не знал, почему рос как дичок. А второй раз – когда поймет, что рассказано – не все, что мемуары – лишь способ спрятать среди множества фактов отсутствие одного звена: кем был его дед, отец отца, человек, ни разу не упомянутый, «вычеркнутый» из текста.Попытка разгадать эту тайну станет судьбой. А судьба приведет в бывшие лагеря Казахстана, на воюющий Кавказ, заставит искать безымянных арестантов прежней эпохи и пропавших без вести в новой войне, питающейся давней ненавистью. Повяжет кровью и виной.Лишь повторив чужую судьбу до конца, он поймет, кем был его дед. Поймет в августе 1999-го…

Сергей Сергеевич Лебедев

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза