Рискованные мечты

— Как слон. Ну, откройте же, — произнес он с нетерпением. — Вам же очень интересно.

Хилари, вздохнув, уступила:

— Никогда не могла устоять перед подарком в рождественской упаковке.

Она развернула блестящую фольгу, открыла коробочку и ахнула. На бархатной подушечке сверкали серьги с темно-синими сапфирами.

— Мне они напомнили ваши глаза — такие же синие, блестящие, очаровательные. Было бы преступлением оставить их какой-то другой женщине.

— Какие красивые, правда, очень красивые… — пробормотала Хилари, когда к ней вернулся дар речи. Подняв на него свои сапфировые глаза, она сказала: — Но вам не следовало покупать их мне. Я…

— Не следовало, — перебил он, — но вы же рады, что я их купил.

Она не могла не улыбнуться:

— Да, рада. Это очень мило с вашей стороны. Не знаю, как вас благодарить…

— Зато я знаю. — Брет поднял ее со стула, его руки скользнули по ее спине. — Вот это вполне подойдет.

Их губы встретились, и после секундного колебания она ответила на его поцелуй, сказав себе, что в самом деле просто выказывает благодарность за заботу. Но поцелуй затянулся, и о благодарности было забыто. Когда Брет оторвался от нее, Хилари, словно в тумане, хотела было высвободиться из теплого кольца его рук.

— Но ведь сережек две!

Его губы снова предъявили свои права, на этот раз более решительно, и губы Хилари раскрылись им навстречу. Ее тело таяло, руки сомкнулись на его шее, пальцы блуждали в его волосах. Она самозабвенно отдавалась ощущениям близости. Все мысли ушли, реальностью были только их губы и его такое сильное тело по сравнению с ее, податливо-мягким.

Когда губы их наконец разъединились, он заглянул ей в лицо темными от страсти глазами:

— Какая жалость, что ушка только два. — Голос его был глухим и охрипшим.

Хилари прислонилась лбом к его груди и попыталась успокоить дыхание.

— Пожалуйста, Брет, — прошептала она, и ее ладони с его шеи соскользнули на плечи. — В такие моменты я совсем не способна соображать.

— Правда? — Его губы коснулись ее волос. — Очень интересно… — Он слегка приподнял ей подбородок и вгляделся в лицо. — Это очень опасное признание, Хилари. Меня так и тянет воспользоваться своим преимуществом. — Он помолчал, не отрывая взгляда от ее нежного беззащитного лица. — Но не сейчас.

Он выпустил ее, и она едва удержалась от того, чтобы не потянуться к нему. Брет подошел к столу, осушил до дна бокал с виски, взял пальто. Уже в дверях он обернулся и с улыбкой сказал:

— Веселого Рождества, Хилари.

— Веселого Рождества, Брет, — прошептала Хилари закрывшейся за ним двери.

В бодрящем холодном воздухе неуловимо пахло свежестью и чистотой — таким знакомым запахом родных мест, небо было голубым, сияющим, безоблачным. Хилари переступила порог старого фермерского дома и отдалась детским воспоминаниям.

— Том, о чем ты только думаешь? Опять не закрыл дверь! — выбежала из кухни Сара Бакстер, вытирая руки о белый сборчатый передник. — Хилари! — замерла она как вкопанная, увидев в комнате высокую стройную девушку. — А у меня из головы вылетело, в котором часу ты приезжаешь!

Хилари, подбежав к матери, горячо обняла ее:

— Мам, до чего хорошо оказаться дома!

Если мама и почувствовала надрыв в словах дочери, она ничем не выказала этого, только обняла ее покрепче. Потом отступила на шаг и оглядела дочку опытным взглядом:

— Не мешало бы тебе поправиться на несколько фунтов.

— Кого это к нам ветер занес из самого Нью-Йорка? — Из кухонной двери появился Том Бакстер и прижал дочь к себе.

Хилари глубоко втянула в себя запах свежего сена и лошадей, который давно стал неотъемлемой составляющей отца.

— Дай-ка на тебя поглядеть. — Так же как перед тем его супруга, отец отстранил дочь, чтобы получше разглядеть ее. — Ну и загляденье. — Он улыбнулся жене. — Вот какую красавицу мы вырастили, да, Сара?

Не теряя времени, Хилари принялась помогать матери на кухне. На старой плите шипели сковороды, наполняя воздух соблазнительными запахами. Хилари слушала, как мама рассказывает о братьях и их семейных делах, загоняя поглубже внутрь переполнявшее ее томление. То и дело она дотрагивалась пальцами до синих сапфиров, сверкавших в ее ушах, и перед ней вставал образ Брета. И отворачивалась, чтобы мама не заметила набегавших на глаза слез.

В рождественское утро Хилари проснулась только с солнцем и лениво потянулась в своей старой, еще детской кровати. Накануне она поздно легла и долго не могла заснуть. Всю ночь ворочалась и смотрела в темный потолок. Брет не выходил у нее из головы, как ни старалась она изгнать его оттуда. Его образ разрушал все преграды, как камень стекло. Она отчаянно, мучительно хотела оказаться рядом с ним.