Рискуя всем

— Тебе повезло, что на мне была резинка, Сера. Это была единственная преграда между нами, — кулак на отвердевшей плоти заработал быстрее. — Ты же знаешь, чего я хочу сейчас? Никаких барьеров. Только я, глубоко и усердно трахающий тебя. Я бы блокировал твои крики ртом, чтобы им некуда было деваться. Чтобы тебе не оставалось ничего, кроме как подмахивать своей попкой быстрее, чтобы выплеснуть страсть. Я видел, детка. Видел, насколько пошло ты мне позволишь отыметь тебя.

Ее спина уткнулась в стену, грудь тяжело вздымалась и опадала. Жажда трогать себя еще никогда не была столь поглощающей. Девушка закрыла глаза, чтобы не смотреть на него, чтобы не потерять контроль. Когда звук душа затих, внутри поднялась паника. Сера слышала, как он выбрался оттуда, его шаги остановились прямо напротив нее. Так близко. Очень близко. Она не собиралась открывать глаза и зажмурилась еще сильнее. Ее окутало теплом и ароматом мыла. Судорожные стоны Боуэна и звуки ладони, скользящей вдоль эрекции, сводили ее с ума.

— Так вот, как теперь будет, малышка? Ты хочешь этого, но не возьмешь? — его язык чувственно и медленно облизал ее приоткрытые губы. Ничто не могло остановить Серу, она запрокинула голову назад, ища большего контакта. Влажный воздух поцеловал ее живот, подсказывая, что Дрискол задрал майку. Гладкая, горячая плоть коснулась кожи, и, судя по низкому стону, Боуэн прижал свой ствол. Рука девушки, вцепившаяся в раковину, дрожала от напряжения. Еще никогда в жизни ей не хотелось ничего так же сильно, как Боуэна в этот момент. Она была готова сдаться, но он отошел от нее.

— Хочешь назвать это победой, когда мы оба тоскуем по одному и тому же? Все в порядке, Сера, — губы задели ее ухо. — Что бы ни происходило, куда бы ты ни пошла, я — твой первый. Это мною наполнен каждый твой дюйм. Это я смотрел, как ты сходишь с ума от желания, крича, что я твой. Ничто, ничто и никогда не изменит этого. Ты можешь не хотеть меня, но я останусь твоим до самой смерти.

Ее сердце билось так, что готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Сера распахнула глаза и уставилась на Боуэна. Застывшая челюсть, огненный взгляд. Он был пылающим клеймом, выжегшим те слова на ее коже. Слова, которые она не сможет забыть. Он казался более большим, широким, заполняющим все поле зрения. Неизбежным. Реальным. Часть ее, та часть, которой она позволила влюбиться так быстро, кричала, чтобы Сера ответила ему такой же страстью. Но даже в столь перевозбужденном состоянии девушка понимала, что пожалеет.

Его лицо стало непроницаемым. Серьезность сменилась горьким признанием. Бросив еще один взгляд на ее содрогающееся тело, он снял полотенце с металлического крючка и обмотал бедра.

— Скажу тебе вот, что, детка. Я оставлю его твердым, чтобы ты знала, что он здесь, ждет тебя.

Не взглянув, Боуэн вышел.

Глава 20

Боуэн смотрел на Серу поверх кружки безалкогольного пива, которое на вкус было как дерьмо. Хотя что не дерьмо в последнее время? Парень испытывал легкое похмелье, а тело до сих пор ныло после вчерашней ночи, страдало от длительного напряжения, но он не хотел, чтобы инстинкты притупились. Он сжал кружку, когда девушка поставила бокалы на стол мужчин, столь пьяных, что они не могли скрыть похотливых взглядов.

Совсем скоро она предпримет попытку. Он видел, как она бродит по залу, оценивая, сколько еще ждать. Музыка стала громче, людей — больше. Они перестали замечать, что официантка пропадает в столовой. Но только не он. Он был в курсе каждого движения. Каждого ее дыхания, колебания, каждого жеста.

На протяжении всего мучительного дня он рисовал, опустошая себя, чтобы не поддаться желанию зайти в гостевую спальню и завладеть Серой. Она была так близко. Дрискол вымещал свои чувства пять часов. Ему хотелось слышать ее голос, молящий двигаться быстрее и глубже. Но он боролся с этим. Боуэну хотелось, чтобы девушка поговорила с ним, поделилась планами. Однако после душа они разбежались по разным углам, и единственное, что обсудили — во сколько поедут в Rush.

Между ними образовалось молчаливое соглашение, что сегодня Сера завершит миссию. Она собиралась пройти огонь и воду и явно не хотела вовлекать его. Но он вовлек себя сам. Сидел в баре, потягивая дерьмовое безалкогольное пиво. В груди боролась дюжина эмоций. Желание, чтобы она преуспела, чтобы проявила себя так, как у него никогда не получалось. Отвращение к себе за маленькую надежду, что у нее ничего не получится, и она задержится здесь чуть дольше. Гнев на то, что девушка не хотела его помощи. Страх, что ей будет больно.