Читаем Рисовать Бога полностью

– А наши две комнаты за нами остались. Знаете, я так надеялась, что в дом бомба попадет!.. К счастью, когда мы вернулись, егоуже не было. Соседи сказали, он еще в сорок втором, летом, занял бельэтаж, где-то на Староневском. Не знаю, правда ли. А эту квартиру муж получил, когда комиссовали его…Да-да, конечно же, наша с вами встреча – чистая случайность… – И она еще раз испытующе посмотрела Славику в глаза. – Но, раз уж я нарушила обет молчания… Раз уж я заговорила с вами, я хочу рассказать. Теперь я знаю, что вы сможете понять. Вы не курите? Угощайтесь. – Славик бросил курить давно, когда первый раз по-настоящему прижало сердце, но теперь достал из пачки тонкую сигарету, щелкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся. – У нас была дача, и не дача, а развалюха, доставшаяся мужу от деревенских родственников, домик и сотка земли в пригороде, до войны этот пригород дальним мог считаться, а теперь совсем близкий, почти в черте города. Местность красивая, сухая. Песчаники, сосны… Мы там бывали наездами, а как дачу стали использовать с начала семидесятых… После смерти мужа я всё продала… Так вот. Километрах в полутора от нашего дома был военный объект. Засекреченный страшно. Еще в конце тридцатых пустошь огородили зеленым забором, глухим, высоким. Старожилы из местных рассказывали кто что. Одни говорили, что там бактериологическое оружие испытывают, другие про химическое оружие говорили, третьи про секретные опыты над людьми. Иногда там стрельба слышалась. Это охранники ворон стреляли, со скуки, наверное. Ну и собаки сторожевые лаяли. В семидесятых, при нас уже, забор меняли. Знаете как? Старый убрали, а за ним сразу новый стоит, готовенький. Кто-то из соседских детей прибежал, рассказывает, что в заборе дырочка оказалась, от сучка. В нее разглядели часть территории. Да ничего особенного. Лес. Два домика каких-то. Чаны стоят. Может, собак кормить. На другой день тот глазок уже заделан был, с обратной стороны. Рассказывали, еще раньше кто-то на сосну пробовал залезть, посмотреть, что там происходит. Так по той сосне пальбу охранники открыли, и больше никто не любопытствовал. А однажды туда парашютиста ветром отнесло. Военный аэродром был неподалеку. Его отпустили, под подписку о неразглашении. И каждый вечер в одно и то же время к воротам этого секретного объекта подъезжала крытая черная машина. Так продолжалось до восемьдесят девятого года, представляете? – Она замолчала. Взяла новую сигарету. – Хорошо, что Муська не видит, сколько я курю. Она не плохая. Но, знаете, уж слишком хлопочет.

Славик понял, что говорит Августа Игнатьевна о той женщине из соседнего подъезда, которая вроде как опекает ее.

– А у сестры вашей что ж, детей не осталось?

– Дочь. Она хорошая. И тоже несчастная. И, думаю – нет у нее ко мне… чувств родственных, что ли. Но я сама виновата. Редко виделись, пока она росла. А главное… Ведь я после истории с соседом отгородилась ото всех. Так жизнь и прожила… Но я не закончила…В заборе, окружавшем тот объект, кроме ворот была еще калитка. И только один человек выходил через эту калитку и возвращался. Старик-сторож. Он единственный между тем и этим миром курсировал. И походка у него была такая замедленная, прихрамывающая… Местные мужики его подлавливали, поили, думали вызнать, что там, за забором. Но он ни разу не проговорился, сколько бы ни выпил. Лицо у него было… Обычное, никакое. Фуражка со сбитым околышем глаза прикрывала. Вроде, не задевал никого, а местные дети жаловались, что пугать любит. Вдруг со спины подойдет и как крикнет: «Смирно!» Он мимо нашего дома в магазин ходил. Иногда, если я во дворе что-то делала, останавливался, смотрел. Мне всякий раз не по себе становилось. А однажды подошел к самой калитке. Подмигнул так мерзко и спрашивает: «Ну, что, боишься?» Как угодно, а я знаю, это сосед наш был. И до сих пор он ходит…

Славик замахал руками, всем своим видом показывая, что совершенно исключает такую возможность, что таких совпадений уж точно не бывает, а тем более «до сих пор»… Он боялся, что Августа Игнатьевна опять начнет сомневаться в его, Славика, случайном, неумышленном появлении в этом доме, и замкнется, перестанет его видеть, как это уже было прежде.

– Да у вас просто идея-фикс, Августа Игнатьевна! Простите, я все понимаю. Я сам, сам, всю жизнь свою… Но с чего вы взяли, что сторож того объекта и наш сосед…

– С того… Знаете, даже зимой, когда листвы нет, а только стволы и голые ветви, всегда можно мертвое дерево от живого отличить. Так и здесь. Приглядитесь. А «тот объект» – тайное кладбище НКВД. Туда убиенных свозили. Вот что он сторожил.

Перейти на страницу:

Похожие книги