Рисса

Он лежал и думал. Что же теперь делать? Этот человек почти наверняка тот самый, которого он ловит уже не первый год. Но в чем он может сейчас обвинить браконьера? В гибели лосей прошлых лет? Да тот, без сомнения, от всего откажется! И от бобров, конечно, тоже… Что же делать-то? Еще когда этот сосед не пришел, собаки, проходя в избу, рванулись к его рюкзаку, но Макаров не пустил. Может, там и есть эти бобровые шкуры? А если нет? Если там только нож, которым он шкуры снимал, потому и запах, тревожащий собак…

Пламя свечи медленно колебалось, вытягиваясь и вздрагивая. Он смотрел на свечу, на потолок, озаренный свечой… Что же делать?

Постепенно усталость стала затуманивать мозг, пламя свечи поплыло перед глазами, и сон, густой и тяжелый, какой бывает после сильного нервного напряжения, сморил Макарова.

Ему приснилось, что идет дождь, а он сидит у костра под дождем, и почему-то вода больше всего попадает на лицо, теплая, приятная, от костра пахнет дымком, а струи дождя все стекают и стекают по его лицу.

Проснулся он оттого, что Барс лизал ему щеки, глаза, губы. Стоя передними ногами на койке, пес будил хозяина. Тайга глухо и злобно рычала. В нос ударил не сильный, но четко ощутимый запах гари.

Макаров вскочил, — дверь в комнату оказалась заперта с другой стороны. «Неужели, подлец, поджег?!» Нажал плечом на дверь… Напрягся что было сил. Дверь не шелохнулась. Ударил ногой, ударил сильно, как только мог, — никакого результата.

Шагнул к тумбочке, нащупал свечу, точнее, то, что от нее осталось, — она догорела полностью. Быстро нашел в рюкзаке вторую, вынул, зажег. Собаки беспокойно сновали по комнатушке, тревожно нюхали воздух, то и дело поднимая морды кверху.

Быстро и внимательно осмотрел стены, дверь, потолок. Все было прочным. Дверь подперта, видимо, доской. Окна в комнате нет. Если дом горит, а скорей всего, это так, то дело совсем плохо. Вот гад! Было бы чем потолок разобрать… Макарова осенило. Он вскочил, бросился на пол, стал шарить под тумбочкой, — когда-то бросил туда гвоздодер… Ну где же? Неужели нет? Ведь не мог никуда деваться!.. Гвоздодер лежал у стенки за тумбочкой. Макаров схватил его так, будто это была жар-птица, схватил — и словно камень с души свалился.

Запах гари уже перешел в едкий угарный дым. «Петли», — молнией мелькнуло в мозгу. Макаров прыгнул к двери. В полутьме было трудно поддеть дверные петли, несколько раз гвоздодер срывался, Макаров дважды сильно поранил руку. Наконец поддел, с силой рванул, потерял равновесие, упал. Снова вскочил, ощупал — одна петля вырвана с шурупами и осколками дерева.

Собаки метались и лаяли. Уже было трудно дышать, когда он вырвал вторую петлю. Едва нажал — дверь, повернувшись, выпала. Схватил ружье, патронташ, рюкзак, выскочил во двор. Дом уже пылал. Спасти его было невозможно. В синих утренних сумерках желтым костром разгорался старый товарищ — добрый охотничий домик, озаряя мятущимися языками пламени хмурый лес Кривого урочища.

Чистый утренний лесной воздух остудил рассветной прохладой, закружил голову. Макаров на мгновение присел на землю, подмерзшую к утру, заиндевелую, обтер рукавом потное лицо. Барс и Тайга катались по земле, радуясь свободе, свежему воздуху, хозяину.

Судя по всему, тот человек, что поджег дом, ушел недавно. И скорей всего, по тропе. От Макарова он считает, что уже избавился. Да хоть и не по тропе, собаки найдут по следу, но не сразу. Им надо отдышаться на чистом воздухе, успокоиться. Их тонкое обоняние, оглушенное запахом дыма, гари, пока еще, пожалуй, не имеет той обычной остроты и чуткости. Надо подождать… Но ведь этот Васька уходит. С каждой минутой все дальше!

Макаров встал, оглядел двор, прошел к сараю, вернулся. Умные собаки заметили его беспокойство, заволновались тоже, забегали по двору, нюхая землю, и вдруг Тайга, зарычав, бросилась по тропе, уходящей от избушки. Барс кинулся за ней, и Макаров, оставив рюкзак на земле, захватив только ружье, патроны, поспешил следом.

Небо, как и вчера, обещало быть чистым, на нем еще виднелись блекнущие звезды, но ночь уже уходила. Светлый сумрак восходящего утра высвечивал тропинки и поляны, и в лесу уже было хорошо видно. Макаров спешил, хотя Ваське убежать фактически было некуда. До города, даже до шоссейной дороги целый день пути, а в лесу куда ж он денется от собак? Но охотничья привычка настигать подгоняла Макарова. Тем более собаки все время убегали и оставлять их одних впереди, отставать от них было нельзя. Браконьер мог подстрелить их, если они выйдут на него одни. Другое дело Макаров, у него оружие, и он тоже услышит выстрелы и определит нахождение врага. И тот наверняка понимал это.

Тропинка обогнула скальный холм, обомшелый, покрытый большими пятнами бело-серебристого ягельника, похожими на плешины, спустилась в овраг, снова поднялась на склон бугра, потянулась наверх, в густой березняк, перемежающийся сосновой молодью.