Рисунки на крови

— Если Они узнают, что я вообще был в этом городке, телефон «Тиса» поставят на прослушку. У Кинси будет масса неприятностей. Они могут прослушивать телефон Терри. Ты даже представить себе не можешь, как Они будут доставать тебя. У меня на хвосте полно по-настоящему ужасных людей, Трев. На этот раз мне придется исчезнуть раз и навсегда, и ты, возможно, не найдешь меня снова. Ты этого хочешь?

Все это время Тревор упрямо глядел в стол. Теперь он поднял глаза на Заха. В глазах у него стояли готовые пролиться слезы.

— Нет.

— И я не хочу.

Это правда? думал Зах. Я сам-то верю собственным словам? Если я собираюсь быть в бегах вечно, я правда хочу втянуть в это кого-то еще?

Ответом было громовое да. Он не только хотел, он был должен. Если он не возьмет Тревора с собой, с тем же успехом он может оставить здесь свое сердце или свои мозги. Вот как все просто. Вот как глубоко врастают в тебя те, кого ты так любишь.

Отчасти Зах все еще ненавидел такую зависимость.

Отчасти испытывал благодарность за то, что ему по крайней мере удалось верно выбрать своего сиамского близнеца.

И что-то в его голове пело от радости, что такое вообще возможно.

Их пальцы сплелись на столе. Мгновение их руки крепко сжимали друг друга, в глазах обоих стояли слезы.

— Ты мог бы остаться здесь ненадолго, потом поехать к Терри, — сказал Тревор. — Я не против остаться один.

— Не выйдет. Я не хочу, чтобы ты совершал трип в этом доме в одиночестве.

— Я не против.

— Был бы, если бы знал, каково это. — Зах отстранился и заглянул в глаза Тревору — Поверь мне. Был бы. Может, ты и можешь справиться с домом, но я знаю, что такое псилоцибин. Я тебе этого не позволю.

— Тогда оставайся.

— Ладно.

Зах дал голове упасть на плечо Тревора. Я только что согласился совершить трип на грибах в доме с привидениями, думал он. Грандиозные приключения Захарии Босха… часть третья.

— Ну, — помолчав, сказал Тревор, — как нам это сделать? Просто съесть?

— Да. Но предупреждаю, вкус у них омерзительный. Тревор взял сине-полосатую ножку и на пробу надкусил.

— Вообще никакого вкуса.

— Подожди немного.

Встав, Зах снова наполнил их стаканы водой, потом рассортировал грибы. Тут было семь шляпок и пять ножек. Шляпки были самой крепкой частью и самой гадкой на вкус. Три шляпки и три ножки Зах сложил в одну кучку, четыре шляпки и две ножки в другую.

— А теперь что? — спросил Тревор.

— Нервничаешь?

— Нет.

— Тогда давай есть.

Каждый из них взял по шляпке, положил ее в рот и начал живать. Шляпка Заха расщепилась у него во рту, стала сырой. Сухой аромат мертвечины просочился у него меж зубов, прокатился по языку. Он смыл его глотком воды.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — через пару секунд сказал Тревор.

— Не обязательно совсем их разжевывать. Только достаточно размочить и проглотить кусочки

— Ну надо же. — Тревор осушил стакан и встал налить еще. — Господи, какая гадость. Будто жуешь мумифицированную плоть.

— Дави эту мысль. Тебе еще пять штук съесть. Жуя, гримасничая и попивая воду, они заставили себя проглотить остальные грибы, потом почистили зубы у раковины.

— Сколько потребуется времени? — спросил Тревор.

— Минут двадцать — тридцать. Ну что, выкурим косяк и пойдем в постель?

— Ты уверен, что нам стоит курить?

— Да, — Зах решительно кивнул, — в сложившихся обстоятельствах более чем уверен

Первые щекочущие глюки пришли к Тревору двадцать минут спустя. Они разговаривали в темной спальне, Зах полулежал на нем, пристроив голову у него на груди. Это был неспешный бессвязный разговор ни о чем, где слова перемежались разбросанными тут и там озерцами хрустально чистого молчания. Как раз в одной из таких пауз тишины в желудке у Тревора зародилось какое-то странное ощущение, прокатилось дрожью по внутренностям, ловко проникло в кровь и стало подниматься по хребту и прямо в мозг. Он почувствовал, как шевелятся губы Заха у его груди.

— Чувствуешь?

— Да.

— У тебя галлюцинации?

— Нет, кажется. — Тревор поглядел на отбрасываемые на потолок тени. Среди них пульсировали нити розового и пурпурного света, вот они уже начали сползать вниз по стенам. — А может и да.

Он притянул Заха повыше так, чтобы он лежал на нем, и, сжав его голову в ладонях, стал целовать его сомкнутые веки. Пятна под глазами Заха казались черными от подводки и усталости. Тревор провел по векам губами, почувствовал, как вздрогнул Зах. Он целовал лоб Заха, его узкую переносицу, элегантно заостренный кончик носа, податливый рот.

Поцелуй сам по себе вскоре стал чем-то галлюцинаторным. Игра языков превратилась в танец. Тревор чувствовал вкус мятной зубной пасты и дыма анаши и того, что он начал уже считать особенным привкусом своего любовника, — перечный и смутно сладкий вкус. Кожа Заха будто колыхалась в каждой точке их соприкосновения. Тревор представил себе, как она становится мягкой, как теплая карамель, и течет по нему, обволакивает его. Не имело значения, впитывает ли его тело Заха, или он сам проникает в другое тело. Их плоть сольется, их кости срастутся в единую замысловатую колыбель, укачивающую варево внутренностей. Ну и рисунок из этого выйдет!