Рисунок по памяти

— Стой! Назад! — приказы Самата били по нервам, а чувство самосохранение требовало, чтобы она сделала противоположное, ведь до спасительной свободы остается совсем немного. — Назад, я сказал! Или ты хочешь, чтобы твой драгоценный преподаватель сдох?! — в голосе была злая усмешка, и Хадижа не могла не повернуться, тихо возвращаясь в квартиру. — Вот умница, — нежно улыбнулся парень: в его глазах мелькнул нездоровый блеск, а на лице — болезненный румянец.

Пистолет до сих пор был направлен в сторону Мерьела, а сам художник лежал на полу, зажимая бок. Одежда мужчины стремительно окрашивалась в алый цвет, и Хадижа смотрела на это, как на какой-то кошмарный сон, творящийся наяву.

— Мсье Мерьель! — кинулась нему она, чтобы помочь хоть чем-то.

Самат же облизывал пересохшие губы. Во рту вообще неожиданно стало очень сухо. Разум подсказывал, что сейчас сотворил непростительную ошибку, что если на крики, возможно, никто и не обратил внимание, то звук выстрела точно заставит соседей вызвать полицию, а это значит, что нужно уходить, уезжать, бежать.

— Самат?! Самат, слышишь?! Ему нужна помощь! Нужно вызвать скорую! — пыталась достучаться до парня Хадижа.

— Да, да, конечно, — улыбнулся он, — только сначала… Сид Мерьель, где ключи от вашей машины?

— Самат?! — воскликнула Хадижа.

— Тише! — пистолет снова дёрнулся в сторону Хадижи, и та испуганно замолчала. — Так, где ключи? — наклонился парень к Джабиру.

— На барной стойке, — ответил Мерьель, морщась от боли.

— Вот молодец, — Самат в два шага преодолел расстояние до кухни и взял ключи.

— Самат, скорую! — в голосе Хадижи звучал страх и настойчивость.

Парень оглядел кухню и, заметив стационарный радиотелефон, снял трубку, кинув ту Мерьелю:

— Пусть сам вызывает. Только не торопитесь, сид Мерьель, дайте нам уйти, иначе, — Самат направил пистолет мужчине прямо между глаз. — Пошли, — схватил он Хадижу за руку так крепко, что той показалось, раздался хруст костей. — Идем, идем, — заулыбался Самат, — или ты хочешь, чтобы художник получил пулю между глаз. Знаешь, от такого уже ни один врач не вылечит.

Хадижа послушно пошла следом за Саматом на негнущихся, ватных ногах. Его раздражала эта ее медлительность, и он, одним рывком подтянув ее к себе, долго всматривался в ее лицо. Хадиже до одури захотелось выцарапать ему глаза, сделать хоть что-то, но она просто стояла не шевелясь, лишь взглядом выказывая всю свою ненависть.

Самат прекрасно видел в ее глазах и гордость, и презрение, и дерзость, вперемешку со страхом, что ещё больше раззадоривало его. Да, он сломает ее, покажет, кто здесь хозяин.

Парень приставил дуло пистолета к ее виску, а второй рукой нежно обхватил ее лицо, склонился к губам, сначала чуть касаясь, но потом, не получив никакой ответной реакции, больно укусил ее, заставляя резко отпрянуть.

Самат рассмеялся, снова схватил Хадижу за руку и потащил из квартиры

— Без глупостей, милая, иначе я перестреляю любого, кто окажется поблизости и услышит твои крики о помощи. Мы с тобой просто выйдем и сядем в машину. Ясно?

Хадижа несколько секунд смотрела в совершенно безумные глаза Самат и поняла одно — он действительно мог это сделать. Пришлось лишь коротко кивнуть.

— Умница, — улыбнулся парень, подталкивая ее вперед. — Прощайте, сид Мерьель, — уже в дверях выкрикнул Самат. — Вы были очень радушным хозяином!

Хлопок входной двери был последним, что услышал Мерьель перед тем, как провалился во тьму беспамятства.

Тридцать четвертая глава

Зейн не мог ни на чем сосредоточиться. Он плохо спал, почти не ел, а делами клуба занимался на автомате, не особо вчитываясь в документы. Хотелось поехать к Хадиже. Увидеться, поговорить с ней, но ждал ее звонка, боясь, что любая настойчивость с его стороны будет воспринята в штыки. Пять дней, он дал себе и ей пять дней, а потом понял, что, несмотря ни на какие доводы разума, поедет к Хадиже и, если понадобится, на руках притащит обратно домой, чтобы уже никогда не выпустить из своих объятий. Заканчивался второй день, а Зейну уже казалось, что он не видел супругу целую вечность.

В добавок, непонятное чувство тревоги, словно тисками, сжимало грудь, вынуждая периодически названивать водителю, которого негласно попросил присматривать за девушкой. Зейн знал, что она уже два дня не ходила на учебу, но при этом много рисовала, а вчера вечером гуляла с друзьями, вернувшись в квартиру под утро в сопровождении Жака Лавуа — иррациональное чувство ревности, заставляло Зейна чуть сильнее сжимать ручку чашки за утренним кофе.

Однако сейчас дело было даже не в ее старом друге. Последний отчет водителя гласил, что Хадижа куда-то поехала на метро, а так как с собой у нее был тубус, то Зейн и предположил, что она направилась к своему преподавателю Мерьелю. Водитель не мог бросить автомобиль и последовать за девушкой, но узнать адрес известного художника было намного проще. Трель мобильного оборвалась, почти не начавшись:

— Да, слушаю.

— Господин Шафир, — голос водителя звенел от напряжения. — Думаю, вам лучше подъехать сюда, боюсь, с вашей женой случилась беда.