Рисунок по памяти

Саид вспомнил тот взгляд, которым одарил его дочь Жаудат. Приехала одна, с непокрытой головой — для его компаньона это было равносильно, если бы Хадижа прошлась по улицам города в купальнике. Мужчина, можно сказать, являлся более молодой версией дяди Абдула — даже переехав в Рио он жил исключительно по мусульманским законам. Его дом разделялся на женскую и мужскую половину, и женщина не имела права входить на мужскую без разрешения. В доме не было телевизора, а компьютер стоял только в кабинете у хозяина; все, включая слуг, молились по пять раз в день. Ни у одной из жен Абу Аббаса не было образования. Двух старших дочерей от первых жен Жаудат выдал замуж едва им исполнилось восемнадцать, и Саид знал, что и Сабире уже присмотрели жениха, знал, что ее выдадут замуж уже этой зимой.

Саид еще раз украдкой посмотрел на Хадижу, которая рассматривала пейзаж за окном.

«Выдать Хадижу замуж», — от одной только мысли об этом Саид почувствовал, как холодеют ладони. Нет, он совсем не был готов расстаться со своей «маленькой принцессой».

— Господин, мы приехали, — обратился к нему водитель, когда автомобиль затормозил возле ткацкой фабрики.

— Сиди здесь, — строго сказал Саид дочери.

Она лишь кивнула.

Не более чем через полчаса четверо мужчин уже сидели в машине взволнованные и бледные. Мохаммед по десятому разу заставлял Хадижу пересказать телефонный разговор с Самирой и с каждым разом бледнел все больше:

— Бедная, моя козочка. Латифа моя! О, сохрани ее, Аллах! Ее и малыша, что она носит под сердцем!

— Успокойся, Мохаммед, все будет хорошо. Твоя жена еще молода и здорова. Она уже родина тебе двух детей, родит и третьего, — как мог успокаивал племянника дядя Абдул.

Хадижа молчала, сцепив руки в замок, понимая, что какие бы слова сейчас не произносились, спокойнее всем станет лишь после того, как все убедятся в том, что жизни матери и ребенка ничего не угрожает.

Ей казалось, что в больницу они ехали очень долго, поэтому не успел автомобиль затормозить, как все устремились ко входу в госпиталь.

— Сеньоры! Сеньоры! — медсестра выбежала им навстречу из-за поста, — Вы к кому?

— Латифа Рашид, — ответил Саид. — Где она? В какой палате?

— Она в операционной, — ответила женщина. — Вы можете подождать ее там, — она указала в сторону холла.

— Спасибо, — коротко кивнул мужчина.

— Операция! О, Аллах! — Мохаммед, казалось, стал еще бледнее и был готов сам свалится без чувств.

Они прошли в холл. На ближайших креслах сидели Самира, Зе-Роберту и Зорайде.

— Отец!

— Сид Али!

Обе женщины ринулись навстречу пришедшим.

— Доченька моя, — обнял Самиру Мохаммед. — Как твоя мать? Что говорят врачи?

— Отслойка плаценты, врачи сказали, что нужно срочно делать кесарево.

— О, Аллах! — ноги у Мохаммеда подкосились, и он буквально рухнул на ближайший стул.

Хадижа села рядом с Зорайде и сжала ее ладонь:

— Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.

— Да услышит тебя Аллах, — вымученно улыбнулась ей женщина.

Наступила тишина. Никто больше ничего не говорил — все напряженно ждали, вздрагивая от звука открывающихся дверей и оглядываясь на приближающийся шорох шагов. Хадижа крутила в руках стаканчик с отвратительным кофе, который невозможно было пить, но его запах хоть как-то перебивал запах лекарств и чистящих средств, казалось, пропитавших сами стены больницы.

Громкий стук каблуков и голос Назиры, потребовавшей ответить, где Латифа, заставил всех как по команде повернуть головы.

— О, Аллах, — одними губами прошептал Саид, закатывая глаза.

Старшая сестра, конечно, не смогла усидеть дома и примчалась сюда. Ни одно событие в жизни братьев и их жен не могло обходиться без Назиры, уж если она оказывалась где-то поблизости.

— Сестра! — вышел из холла Саид, чтобы остановить весь шум, что принесло с собой появление женщины.

Женщина услышала брата и решительно направилась в его сторону; тут же стало понятно, что она пришла не одна — за ней шли Ранья и Зулейка.

— Хабиби, — кинулась к Саиду Ранья, видя недовольство мужа, — Мы решили приехать, как только вернулись домой и узнали обо всём от Фатимы. Как Латифа?

— Ее оперируют, — коротко ответил Саид.

— О, Аллах! — воскликнула она.

— А это все из-за того, что Латифа перестала следовать нашим традициям. Она стала, как все западные женщины: слабой и болезненной, — своим обычным тоном начала Назира. — Раньше рожала дома и ничего, а теперь Аллах отвернулся от нее!

— Назира!!! — хором воскликнули братья и дядя Али.

— А что такого? Самира и Амин были рождены в стенах родного дома, а это ребенок будет вытащен через живот, среди чужих людей.

— Вообще-то домашние роды — это очень опасно, — не поднимая взгляда от стаканчика кофе произнесла Хадижа.

Ей вдруг стало обидно от несправедливых слов, когда дядя Абдул обвинял ее маму, но, если там она ничего не могла сказать против, тот тут слова нашлись сами собой.

— На уроках нам рассказывали, что смертность при домашних родах в четыре раза превышает больничных. Особенно, у женщин старше тридцати лет.

— На каких таких уроках? — нахмурилась Назира, недовольная тем, что с ней спорят.