Ритианский террор

Ее голос был уравновешенным, холодным, ничего не выражающим, - то есть, нормальным для нее. Она смотрела на него из рамки экрана с выражением, которое почти никогда не менялось: прямо, серьезно, напряженно-внимательно, восприимчиво. Ее кожа и глаза были так чисты, ее эмоциональные реакции были такими обдуманными и мертвенно-бледными, что она казалась совершенно, почти абстрактно нормальной: персонифицированный тип, символ, математическая фикция. Все, что она делала, было изысканно и приглушенно: ее жест, движения, ее редкий смех. Само ее лицо как бы представляло модель, которая соответствовала понятию среднего человека об аристократии.

Разумеется, именно поэтому Спенглеру и хотелось владеть ею.

В этом - и только в этом - отношении она была в точности тем, чем казалась внешне. Плантеры представляли собой одну из самых древних, наиболее сильных, неопровержимо патрицианских семей в Империи. Без такого союза, и Спенглер это болезненно осознавал, он мог продвинуться, насколько позволяли его способности - то есть немного дальше, чем мог надеяться менее решительный человек. С ней, если он приложит усилия, его дети получат по праву рождения все то, за что ему приходилось так бороться, чтобы получить.

Почти во всех остальных отношениях Джоанна была зеркалом иллюзий. Она казалась холодной и выдержанной, но не была таковой, она была просто напуганной. Именно страх замедлял и подвергал внутренней цензуре каждое слово, произносимое ею, каждое движение: страх, что она не оправдает своего положения, страх потребовать слишком многого, страх отдать слишком много.

Он позволил молчанию длиться до тех пор, чтобы стало очевидно, что он колеблется. Затем он сказал вежливо:

- Я не побеспокоил тебя?

- Нет, конечно нет. - Пауза перед ее ответом была чуть длиннее, чем обычно.

Она обижена, подумал Спенглер с удовлетворением.

- Я позвонил бы раньше, если бы мог, - произнес он сдержанно. - Это первая свободная минута, которая у меня выдалась за последние три дня.

Это была ложь и она знала это; но это было так близко к правде, что она могла принять это объяснение, если бы захотела, без ущерба для своего чувства собственного достоинства. Это был кончик ножа, на который Спенглер повесил свою фортуну. Преднамеренно, зная меру риска, он делал их отношения такими тонкими, что любое касание могло разорвать их.

Но существовали ли другие пути, которые он мог бы выбрать? Вопреки себе самому, страх заставил его вновь проследить каждую стадию его логики в поисках ошибки.

Вычеркнут прямой подход. Он просил ее выйти за него замуж через неделю после того, как они стали любовниками. Она отказала ему без колебания и без застенчивости. Она отказала ему вполне обдуманно.

Вычеркнут подход диалектический. У Джоанны был острый и одаренный ум, но она могла быть такой упрямой, как какая-нибудь тупица. Против женского "Я не хочу" не было доводов.

Вычеркнут подход жестокий, проверен экспериментально. Четыре дня тому назад, в конце длинного уик-энда, который они провели вместе в Карпатах, он попробовал жестокость - не импульсивно, а хорошо все рассчитав, чтобы достичь цели. И он действительно ее достиг, довел Джоанну до слез.

После этого - просьба о прощении и примирение. После этого, молчание, длящееся три дня. Молчание ранит сильнее, чем удар, и ранит глубже.

Джоанна провела всю свою жизнь, отступая от того, что ранило ее.

Но у Спенглера было три преимущества на его стороне: привязанность Джоанны к нему и необходимость в нем; обычная человеческая испорченность, когда хочется того, что часто запретно, именно в ту минуту, когда оно отброшено; а также нарушение ритма. Ритм, часто желательный в некоторых аспектах отношений между полами, - фатален в большинстве остальных. Просьба, довод, ярость - если он начнет цикл сначала, он просто сделает свое поражение более очевидным.

Сейчас он ослабил ее сопротивление, заставив ее собрать его против выпада, которого не будет...

Джоанна заметила:

- Я поняла, ты действительно выглядишь усталым, Торн. У тебя все в порядке?

Спенглер сказал внезапно:

- Джоанна, я хочу видеть тебя. Поскорее. Сегодня вечером. Ты сможешь встретиться со мной?

До этого его тон был таким же безразличным, как и ее, и он мог наблюдать маленькие изменения в ее выражении, которые означали, что она смягчается по отношению к нему. Теперь он заговорил настойчиво и увидел, как она опять цепенеет.

Никогда не давать ей передышки, подумал он. Никогда не давать ей возможности обрести равновесие... Он опять заговорил мягко:

- Эта встреча будет последней, если ты решишь так. Но разреши мне увидеть тебя сегодня вечером.

- Хорошо.

- Прислать за тобой машину?

Она кивнула, затем ее изображение исчезло. Спенглер со вздохом откинулся на подушки.

- Я тут смотрел, какие высокие здания, - сказал Пембан. - Ничего себе!