Ритка

— Ох, Ритка! Все-то ты знаешь! Наверное, это правда, то, что ты говоришь!.. И все равно! Все равно, знаешь, я тоже мечтаю. Чтобы в меня кто-нибудь влюбился. Только, наверное, нет, не влюбится! Я же некрасивая.

— Некрасивых даже больше любят. По-настоящему. Навсегда.

Зойка притихла, как молодое деревце под теплым дождем, добавила задумчиво:

— Значит, все-таки бывает? Что-то настоящее?

Мечтала о любви и Лукашевич. Только, не в пример Зойке, была уверена, что в нее непременно влюбится умный, красивый и мужественный человек.

Напомнила ей:

— Но ведь и самой надо что-то значить.

— А что? — кукольная рожица Таньки выразила крайнюю степень презрения. — Думаешь, на нашем пэтэушном образовании и остановлюсь? Окончу институт, поступлю в аспирантуру.

В аспирантуру! Лукашевич побывала уже и стюардессой, и журналисткой. Подумала о ней с жалостью: неужели Татьяна не понимает? И ведь искренне все.

Любовь Лаврентьевна знала, что и другие девчонки недалеко ушли от Татьяны в своих мечтах. Ждут большой, красивой любви, а достойны ли они ее сами, такой любви, им и в голову не приходит.

Выбрав тему для диспута, воспитательница отправилась в библиотеку.

Директор и Королева сдержали-таки свое обещание. Комнату выбелили и достали шкафы-стеллажи, или стенки, как еще их называли теперь, легкие, удобные, сверкающие светлым лаком, расставить их помог физрук, потом Майя отпустила его, чтобы одним, без помех, заняться книгами.

— По правилам нужно все сделать. Потом займемся каталогом. Будет ведь и новая литература поступать. Серафима Витальевна обещала. Без каталога запутаемся.

Расставлять по полкам разобранные, протертые от пыли книги было одним удовольствием. Майя снова поручила ей поэзию, кажется, учительница опасалась, что Ритке будет не по силам поднимать увесистые тома собраний сочинений. Подбирая стихотворные сборники, спросила неожиданно для самой себя:

— Майя Борисовна, а муж вам подарки дарит?

Майя сначала не поняла:

— Что такое? Подарки? Муж?.. Ну, как же! И на день рождения, и на Восьмое марта. Сам он не умеет. Приглашает в магазин меня, говорит: «Выбери что тебе нравится». А на Новый год мы делаем сюрпризы. Я ему, он — мне. И ребятам. Что-нибудь забавное… А что? Почему ты заинтересовалась?

— Да вот девчонки все… говорят: не бывает такого. Чтобы по-настоящему любил. Дарил там что-нибудь, заботился.

Майя выслушала, в руках по книге, задумчиво посмотрела перед собой в окно.

— Ему нравится, когда я радуюсь. И еще когда одета к лицу.

Вот туг, будто к случаю, и появилась Любовь Лаврентьевна, закрыла собой весь дверной проем, поинтересовалась:

— Ну, что, девчата, скоро вы тут разберетесь? Литература мне нужна. Про любовь.

Тонкие брови Майи сошлись над переносицей, высокие скулы порозовели.

— Не надо проводить такой диспут, Любовь Лаврентьевна. Не стоит. Неэтично это.

— Ну вот! — в свою очередь удивилась Лаврентьевна. Она умела не обижаться, когда ей возражали. — Отчего же это неэтично? Девочки просят. Да вон Грачева скажет, сколько у них про это разговору.

— Есть вещи, о которых… к которым нельзя прикасаться словами, — Майя взяла Любовь Лаврентьевну под руку и увела из библиотеки. Вернулась она только минут через двадцать. Вопросительно задержала взгляд на ее лице. Майя поняла.

— Не будет такого диспута, — помолчала, задержалась у окна, заглядевшись на сосны. — А если и состоялся бы, что бы сказала на нем ты? Да, ты.

Отозвалась ей не сразу, провела пальцами по корешкам книг.

— Ничего бы не сказала. Что я о ней знаю, о любви? Ничего не знаю. Не было еще ее у меня. Совсем не было. Никакой. Сначала я думала: есть. А ее не было.

Добавила про себя: и не будет теперь, может, никогда.

Майя, конечно, не знала, не догадывалась об этих ее мыслях, подошла с просветлевшим лицом.

— Значит, я все-таки правильно… Не надо таких разговоров! И вообще, не надо торопиться. Если яблоня зацветет зимой, раньше времени…

Майя сказала про яблоню, а ей вспомнилась лиственница, которую она трогала недавно через форточку. Уже живая, теплая а ждет, не выбрасывает свои нежно-зеленые кисточки.

— …цветы померзнут, — продолжала учительница. — И не будет от дерева ни красоты, ни радости. Я знаю, девочки говорят, мечтают… Лучше мы проведем вечер лирического стихотворения. Будем читать Пушкина, Лермонтова, Фета… И наших советских поэтов: Твардовского, Ольгу Берггольц. Я принесу из дома сборник Вероники Тушновой «Сто часов счастья».

…Майя принесла этот сборник. Взяла его из вежливости. Читать стихи не хотелось. Теперь вместо того, чтобы взяться за учебник, раскрыла стихи па первой же попавшейся странице.

Может, на день,
Может, на год целый
Эта боль мне жизнь укоротит.
Если б знал ты подлинную цену
Всех твоих молчаний и обид!
Ты бы позабыл про все другое.
Ты схватил бы на руки меня.
Поднял бы
И вынес бы из горя,
Как людей выносят из огня.