Ритм галактик

Краев посмотрел вверх, и сердце его тоскливо сжалось: маленькая звездочка, выбрасывая струи пламени, уходила в бесконечное пространство. Он понял, что его покидают, и, наверное, навсегда. Покидают те, кто таинственным образом забросил его сюда с родной планеты, ни словом не обмолвившись о целях такого безжалостного опыта. Он понял, что с этого мгновения не может больше рассчитывать на другую жизнь и нет возврата к привычным земным условиям. Значит, ему надо приложить все усилия, чтобы форсировать приход цивилизации на эту планету. Весной он достроит домну, и начнется железный век. Железные плуги вспашут плодородную землю, а через два-три года вырастут лошади и коровы. Со временем прирученные стада и урожаи на полях освободят племена от вечной заботы о пище. Еще надо заново изобретать бумагу, создавать станки и машины. Только тогда начнется век научного и технического прогресса. Хватит ли на это его жизни? Если не хватит, он постарается передать свои знания детям. И может, через двести-триста лет эти люди из каменного века шагнут на уровень его родной цивилизации. Он не знал, что в этом и заключается Великий Опыт, поставленный Оталом Крэ. И если опыт пройдет удачно, сотни тысяч добровольцев отправятся на обитаемые планеты, чтобы ускорить на них естественный ход развития цивилизаций и затем объединенными усилиями всей Галактики начать грандиозные работы по предотвращению ее пульсации. Он не знал, что галактики обладают собственным ритмом, в котором расширения чередуются со сжатиями, что Отал Крэ и его спутники - дальние потомки цивилизации, погибшей от сжатия галактики, известной на Земле под именем квазара ЗС 273. Немногие уцелевшие космонавты, сменяя поколение за поколением, через неимоверные трудности пробились в нашу Галактику и основали свою цивилизацию. Они определили ритм Галактики и пришли к выводу, что лишь немногие разрозненные ее цивилизации успеют созреть до наступления фазы необратимого сжатия. Назревала новая грандиозная трагедия. Что они могли сделать? Их усилий, как и усилий всех немногих наиболее развитых цивилизаций, не хватало на предотвращение катастрофы. Вот тогда и предложил Отал Крэ, ученик старейшего психолога Ленга Toy, постановку Великого Опыта-опыта ускоренного развития цивилизаций. Ничего этого не знал геолог Володя Краев, раздумывая о собственной судьбе.

- Ты не слушаешь меня, Воло Да. Я замерзла. Может, мы пойдем домой?

Краев оторвался от размышлений.

- Конечно, Тао Ти. Тем более, что я хотел послушать, говорит ли черный ящик.

Даже не раздеваясь, Володя ощупью включил "Спидолу". Батареи, хотя Краев очень редко включал приемник, еле дышали, но голос Майи Кристаллинской ясно и четко зазвучал в темноте. Она пела о космонавте и нежности женщины, которая ждала его на Земле. Володя вздохнул. Значит, они не покинули его или, по крайней мере, оставили маяк.

- Ничего,-высказал вслух свои мысли Володя.- Цинковые и медные пластины, немного соли в воду - и можно всегда тебя послушать, дорогой черный ящик! А потом доживем и до собственной радиостанции.

Чуткая рука Тао Ти легла ему на плечо.

- Ничего, Воло Да, ничего. Будут дети, будем и мы жить, как люди.

Краев обнял жену.

- Глупышка ты моя! Если бы не ты, что бы я здесь делал...

Они стояли н слушали затихающие звуки далекой, но обоим понятной мечты.

Старый человек сидел у гаснущего костра. Стелился дым, наклоняясь от ветра. Когда дым поворачивался ветром в зал, зрителям доносился характерный пряный запах сотари...

Запах сотари... Он стал символом их жизни. Запах горящего дерева предков. Дым родины, безвозвратно погибшей в тисках неумолимого коллапса...

Старик с трудом приподнялся и бросил несколько сухих веток. Пламя притихло, дым усилился. Старик, кряхтя, нагнулся, пытаясь раздуть угасающий огонь, но силы оставили его, и он упал в снег. Вспыхнувший костер опалил густую прядь седых волос...

Отал порывисто поднялся и, пригибаясь, быстро вышел из зала. Бесшумной тенью скользнула за ним тонкая, гибкая девушка.

- Что с тобой, папа? Тебе не понравилось? Но ведь это же знаменитая реставрация Тоона Ма!

Отал коснулся тремя пальцами волос дочери.

- Я читал роман Тоона Ма. Это очень грустно, когда человек умирает вдали от родины. Очень грустно... Прости, что я испортил тебе вечер, Лиа. Мне нужно идти работать.

Не оглядываясь на дочь, он вышел из вестибюля и ступил на пешеходную дорожку... В минуты раздумий Отал обычно избирал кружной путь к своему институту, сопоставляя по дороге наблюдения и осмысливая их. Часто в результате таких размышлений он появлялся в отделе с готовым планом на весь день, а то и на неделю, но так бывало по утрам. Сегодня он изменил своему обычаю и сразу же направился на скоростную линию эскалаторной дорожки и уже через несколько минут вошел в лабораторию.

Набрав код, он пустил последнюю запись и уселся в кресло. И снова, как в зале политрона, его охватило острое чувство вины... Он понимал, что бессмертное творение Тоона вызвало невольную ассоциацию с судьбой человека, заброшенного его волей на чужую планету, но логика не успокаивала Крэ...