Ритм войны. Том 2

Стол был сломан, на стене виднелась черная выбоина. Навани почувствовала запах дыма – обломки все еще горели. Значит, взрыв был связан с теплом, а не только с давлением. Рабониэль прогнала стражника и еще одного Сплавленного, затем принялась рыться в обломках.

– Никаких следов кинжала. Еще одна неприятность, которую я должна пережить, – потеря столь ценного оружия. У меня есть другие, но в конце концов придется вывести тебя из этой комнаты и собрать все крупицы рейзия. Мы сможем расплавить их и перековать кинжал.

Навани кивнула.

– А пока, – продолжила Рабониэль, – сделай еще один камень, наполненный этим антипустосветом.

– Сейчас?

– Пожалуйста.

– Разве ты не хочешь переодеться? – спросила Навани. – Пусть кто-нибудь вытащит осколки стекла из твоей кожи…

– Нет, – отрезала Рабониэль. – Я хочу еще раз увидеть этот процесс. Будь любезна, Навани.

Это было сказано в ритме, не предвещающем ничего хорошего, если Навани поведет себя… нелюбезно. Поэтому она подготовила вакуумную камеру – та находилась позади Рабониэли и, к счастью, не пострадала от взрыва. Пока Навани работала, Рабониэль послала кого-то за другим кинжалом, убивающим Вестников. Зачем ей это? Не собирается же она после взрыва снова попытаться смешать свет…

Чувствуя, как над ней нависло зловещее облако, Навани повторила свой эксперимент, на этот раз наполнив камень чуть меньше – на всякий случай, – прежде чем вынуть его и передать Сплавленной.

Рабониэль взяла самосвет и вздрогнула, хотя на этот раз не уронила.

– Так странно, – проговорила она, а потом вставила бриллиант во второй кинжал.

Затем Повелительница желаний открутила винт и вытащила проходящий через центр клинка кусочек странного металла. Она перевернула его – у кусочка были заостренные концы и отверстие для винта, – а потом вставила обратно.

– Чтобы заставить антипустосвет течь из камня вдоль лезвия? – догадалась Навани. – А не втягивать то, к чему прикасается острие?

– Верно, – сказала Рабониэль. – Рекомендую найти укрытие.

Затем она повернулась, прошла через комнату и ударила свою дочь кинжалом в грудь.

От изумления Навани не могла даже шевельнуться. Она стояла среди обломков, разинув рот, а Рабониэль нависла над молодой Сплавленной, заталкивая оружие все глубже. Безумная забилась в судорогах, однако Рабониэль продолжала ее держать, безжалостно всаживая оружие в плоть дочери.

Взрыва не произошло. Возможно, пустосвет в светсердце не был под давлением, как в самосвете. Запахло горелой плотью, кожа вокруг раны покрылась волдырями. Младшая Сплавленная билась в конвульсиях и кричала, вцепившись когтистыми пальцами в руку матери.

Потом ее глаза стали молочными, как белый мрамор. Она обмякла, и, кажется, что-то сорвалось с ее губ. Дым? Как будто все внутренности сгорели в одночасье.

Рабониэль вытащила кинжал и отбросила его, словно мусор. Потом стала баюкать тело дочери, прижимаясь лбом к трупу, обнимая его и раскачиваясь взад-вперед.

Навани подошла, прислушиваясь к печальному ритму Рабониэли. Хотя пучок волос Повелительницы желаний рассыпался по ее лицу, Навани видела, как слезы текут по красно-черным щекам.

Навани не была уверена, что когда-либо видела певицу плачущей. Это был вовсе не бессердечный поступок. Это было что-то другое.

– Ты убила ее, – прошептала Навани.

Рабониэль продолжала баюкать труп, крепче прижимая его к себе, дрожа и напевая.

– Элитанатиль… – сказала Навани, шепча десятое имя Всемогущего. – Ты убила ее навсегда…

– Больше никаких перерождений, – прошептала Рабониэль. – Больше никаких Возвращений. Наконец-то свобода, моя малышка. Свобода.

Навани прижала руку к груди. Эта боль… она знала эту боль. Именно так она почувствовала себя, услышав о смерти Элокара от рук предателя-мостовика.

Но это убийство совершила Рабониэль. Собственными руками! И все-таки… ведь истинная смерть произошла давным-давно. Столетия назад. Каково было жить с дочерью, чье тело постоянно возвращалось к жизни после того, как разум ее покинул?

– Вот в чем дело, – сказала Навани, присев рядом с ними. – Твой бог намекнул, что антипустосвет возможен, и ты заподозрила, чего можно достичь с его помощью. Ты захватила башню, заключила меня в тюрьму и заставила трудиться – и, возможно, затянула преображение Сородича. Потому что надеялась найти этот антипустосвет. Не потому, что тебе нужно было оружие против Вражды. Потому что ты хотела проявить милосердие к своей дочери.

– Мы никогда не сможем создать достаточно антисвета, чтобы угрожать Вражде, – прошептала Рабониэль. – Это была еще одна ложь, Навани. Я сожалею. Но ты исполнила мою мечту. После того как я сдалась, ты настаивала. Можно подумать, что биться за идею до конца должно бессмертное существо, но это оказалась ты.

Навани встала на колени, сложив руки и чувствуя, что оказалась свидетельницей чего-то слишком интимного. Она дала Рабониэли время погоревать.

И Сплавленная горевала. Бессмертные разрушители, мифические враги всего живого, могли скорбеть. Горе Рабониэли не отличалось от горя человеческой матери, потерявшей своего ребенка.