Ритмы улиц

Уже после, когда с нас, кажется, сошло семь потов и мы развалились на полу, устало втыкая в потолок и думая о том, что еще только обед и вся работа еще впереди, мой телефон издал настолько требовательный и истошный вопль, что у меня аж мурашки по коже побежали. Однако, взглянув на экран, я только улыбнулся — звонила Мари. Она сегодня осталась дома — Анюта, всегда такая спокойная, в это утро капризничала и то и дело срывалась на крик. Поэтому везти её куда-то показалось нам не самой лучшей идеей.

— Привет, моя девочка, — ласково сказал я, приняв звонок, — Ты уже соскучилась?

Однако вместо ответа я услышал только какой-то дикий крик — настолько громкий, что я, чуть опешив, отдернул аппарат от уха. Нахмурившись, я попытался прервать явно нервничающую девушку:

— Маш, тихо. Успокойся и еще раз скажи мне, что случилось? Что-то с Аней?

Мари повторила. Потом еще раз. И в третий. Потому что до меня никак не хотела доходить действительность. Парни, наблюдавшие за мной, напряглись и сели, подобравшись, будто готовясь к атаке. Когда я, наконец, понял слова Маши, то стиснув зубы и рыкнув пару непечатных словечек, бросил лишь короткое:

— Жди меня, — после чего оборвал звонок, и, чуть ли не рыкнув от злости, сжал в кулаке ни в чем не повинный телефон.

— Дрон, — осторожно позвал меня Дима, — Что-то случилось?

Бросив на друга хмурый взгляд, я кивнул, поднимаясь на ноги. Парни следили за моими движениями с одинаковой настороженностью и беспокойством во взглядах.

— Аня пропала, — выдохнул я, зажмуриваясь и чувствуя, что к злости потихоньку начинает примешиваться еще и паника.

И страх. За своего ребенка.

***

Для Маши это утро ничем не отличалось от десятков предыдущих. Она проснулась, покормила дочь, встретила Андрея, накормила завтраком еще и его. Потом полчаса наблюдала за тем, как парень возится с Анютой, надеясь, что со стороны ее лицо не выглядит слишком довольным. Но она ничего не могла с собой поделать — ее губы против воли растягивались в улыбке, когда она наблюдала, как Данчук щекочет пузико их дочери, а та заливисто смеется, то и дело норовя ткнуть его пяточкой в глаз. Правда, сегодня привычный уклад слегка подпортили утренние капризы Ани — та то и дело принималась плакать без причины. Маша не понимала, что с ней — ребенок был сыт, вымыт, переодет, никаких признаков болезни не было. Но все равно — стоило лишь на минуту прервать игры, как Анюта начинала хныкать.

— Может, мне остаться? — предложил Андрей, уже стоя в прихожей.

Но Маша только махнула рукой:

— Не стоит. Что я, с детским криком сама не справлюсь? Иди к ребятам, вам нужно готовиться.

Кивнув, Данчук наклонился и быстро клюнул девушку в щеку. Он все еще делал это быстро и порывисто, будто боясь, что Мари его отвергнет. Но та уже давно смирилась с тем, что запрещать блондину к ней прикасаться бесполезно. Да и что скрывать — эти знаки внимания были ей приятны. Если прикрыть глаза на очевидное и собственное упрямство, можно представить, что они — действительно одна семья. Мама, папа, дочь.

Решив, что свежий воздух поможет Ане успокоиться, Маша собрала дочь на прогулку. Приготовив все необходимое и уложив вещи в сумку, которая висела на ручке коляски, Мари одела дочь в светло-зеленый бодик — подарок заботливого деда. А после переоделась и сама, нацепив по случаю жары на себя джинсовые шоры, свободную серую футболку с принтом совы, на ноги — белые кеды, разрисованные разными цветами. Это уже был подарок Андрея — он заказал им с девушкой одинаковые кеды, но с разным орнаментом. И парень просто приходил в восторг, когда они оба ходили гулять в этой обуви. Мари на это только усмехалась, но на самом деле ей тоже это нравилось. Со стороны они казались настоящей парой.

Спустив коляску с Аней вниз, Мари неторопливо побрела в сторону своего любимого парка. Ребенок, словно по мановению волшебной палочки, успокоился и засопел, то и дело выплевывая соску. Маша же, толкая коляску вперед, блуждала где-то в своих мыслях.

Она думала о том, что нужно бы отвезти дочь к деду. Владимир из-за работы редко мог видеть внучку, но старался звонить как можно чаще. Он вообще сильно изменился после рождения Ани. Стал более внимательным, заботливым, постоянно проявлял внимание не только к жизни дочери — Павлик тоже говорил что отец, наконец-то стал в его жизни частым гостем. Аня будто стала для всей семьи панацеей — лекарством от всех болезней, что много лет травили их.

После мысли Маши плавно переместились к брату. Павлик пока свою племянницу не видел — учеба отнимала много времени. Но в августе, после учебной практики, брат собирался приехать, минимум, на месяц — очень уж он соскучился по сестре, которую не видел с января.