Риторика и истоки европейской литературной традиции

¹⁹ Оценка интеллектуального содержания древней поэзии как «простоватого» — общее место греческого философского просвещения, со времен Ксенофана Элейского и особенно в век софистики развивавшегося в борьбе с синкретической «мудростью» поэтов — мифотворцев и проповедников традиционной морали. Платон находил возможным говорить об исконной вражде между поэзией и философией. — О переходе от тетраметра к ямбу в практике трагедии говорится и в «Поэтике» (IV, 49а21—22): «И метр из трохеического тетраметра стал ямбическим <...>; как скоро развивалась речевая часть, то сама природа отыскала свойственный ей метр, так как ямб — самый речевой из всех метров, а доказательство тому — в том, что в разговоре между собой мы очень часто говорим ямбами, гексаметрами же редко, да и то выбиваясь из речевой гармонии».

1404Ы <Требования к слогу — ясность и уместность.> II. Оставим те вещи, как уже рассмотренные, и определим, что достоинство слога — быть ясным; доказательство тому — если речь не доводит до ясности, она не делает своего дела. И еще — не низменным, не преувеличенным, но уместным; скажем, поэтический <слог> хоть и не низменен, однако для прозы неуместен. Яс-

2 ным его делают имена и глаголы, употребленные в собственном смысле, а свободным от низменного и украшенным — иные имена, о которых сказано в «Поэтике». Удаленность <от при-вычного> заставляет <слог> казаться торжественнее; ведь люди получают от слога такое же впечатление, как от чужеземцев по

3 сравнению со своими. По этой причине следует делать язык чуждым (ξένην): далекому изумляются, а то, что изумляет, приятно. В стихах многое оказывает такое действие и там отлично подходит; ведь вещи и лица, о которых идет речь <у поэтов>, уж очень далеко отстоят <от обыденной жизни>. В прозе Отих возможностей> гораздо меньше, ибо предмет низменнее; ведь и там несколько неуместно, чтобы изящную речь повел раб, или человек слишком юный, или <говорящий> о слишком ничтож-

4 ных вещах. И <в поэзии> уместным будет то понижать, то

^11.2 О частях речи и об употреблении имен см. «Поэтику», гл. XIX—XXII.

^11.3 В «Поэтике» Аристотель также рекомендует здравый компромисс между разговорной нормой и «остраняющим» отдалением от нее. «Достоинство речи — быть ясной и не быть низкой. Самая ясная речь — та, которая состоит из общеупотребительных слов, но она низка; пример ее — поэзия Клеофонта и Сфенела. <...> Поэтому следует так или иначе смешивать одно с другим: с одной стороны, слова редкие, переносные, украшательные и иные <...> сделают речь не обыденной и не низкой, с другой стороны, слова общеупотребительные придадут ей ясность. В немалой степени этому сочетанию ясности и необыденности речи соответствуют слова удлиненные, усеченные и измененные: такие слова, по несходству своему с общеупотребительными, будут непривычны и сделают речь необыденной, а по общности своей с привычными придадут ей ясность» (XXI, 58а18— 58а34). Там же он говорит о «приятности» чудесного и вызывающего изумление (XXIV, 60а17). В первой книге «Риторики» отмечено: «Учиться и изумляться по большей части приятно» (XI, 21, 1371а). — «И там» — т.е. в поэзии, где изысканный и высокий слог имеет больше прав, чем в прозе, но не имеет абсолютного верховенства.

повышать <слог>. Однако делать это надо незаметно, чтобы речь казалась естественной, а не искусственной; первое способствует убедительности, второе — напротив, ибо заставляет подозревать нарочитый умысел, наподобие того, что бывает со смешанными винами. <Разница такая>, как у голоса Феодора в сравнении с голосами других актеров; он казался голосом

5 говорящего, а их голоса — чужими. Хорошо введет в обман тот, кто возьмет для своего сочинения <слова> из обыденной речи; так делает Еврипид, и он первым показал возможность этого.

Речь слагается из имен и глаголов, причем имена делятся на виды, рассмотренные в «Поэтике». Из них именами редкими, двукорневыми и сочиненными надо пользоваться нечасто и понемногу — когда, мы скажем ниже, а почему, уже было сказа-

6 но: они делают <речь> более диковинной, чем это уместно. Имена общеупотребительные, собственные и метафоры одни только полезны для прозаического слога. Это очевидно из того, что лишь ими пользуются все; ведь все разговаривают при посредстве метафор, <либо> при посредстве общеупотребительных и собственных слов. Поэтому ясно, что, если сочинитель работает хорошо, необычное явится так, чтобы <искусство> ока-

7 залось скрыто, а ясность достигнута. И в этом было <усмотрено

¹¹⁴ Феодор — знаменитый трагический актер, упоминаемый у Аристотеля («Политика», 1336В28), у Демосфена и у более поздних авторов; Диоген Лаэртский приписывает ему «прекрасную книжицу о постановке голоса».

^11,5 «Хорошо введет в обман» — т.е. создаст художественную иллюзию естественности. Характерное для Еврипида введение обиходных слов в трагическую поэзию резко бросалось в глаза современникам (ср. насмешки Аристофана). — «Рассмотренные в “Поэтике”» — гл. XXI. — «Когда, мы скажем ниже» — гл. III и VII.