Ритуал

– И он проделал весь путь из Швеции, чтобы замудохаться, заблудиться и получить от тебя не одну взбучку, а две. Вот почему они оба взвинченные и сварливые. И, похоже, им не так уж приятно видеть, что кое-кто прожигает жизнь без всякой ответственности.

– Какого хрена ты не говорил мне этого раньше, Хатч?

– Они не хотели портить отпуск. Просто хотели полностью отвлечься, а если бы ты узнал, пришлось бы слишком многое объяснять и погрязнуть в самоанализе.

Люк почувствовал, что попал под холодный душ. Он вздрогнул. Его переполняла ненависть к себе.

– Боже, какая я сука.

– Ты не должен был знать.

– Будто они мне не друзья.

– Не так уж вы были близки, шеф. Ты исчез с их радаров на долгие годы.

– Я знал, что что-то стряслось. Знал. Должен был догадаться. Боже, какой я эгоист. Я весь ушел в себя. Не видел дальше собственного носа…

Его прервал треск. Где-то среди бескрайних лесов, в океане невидимых зарослей и древесных обломков, хрустнул то ли ствол, то ли крупный сук. Этот треск, казалось, разнесся во всех направлениях, и было невозможно понять, где его источник.

– Боже, я здесь чокнусь.

Хатч с шумом выдохнул.

– Я тоже.

– Я уже слышал такое раньше. Рядом с лачугой.

– Просто ветка упала.

– Думаешь?

– Больные ветки раскисают от воды и отваливаются.

Но последовавшая затем серия звуков не могла быть вызвана деревом. Ничего подобного они ни в этом, ни в любом другом лесу не слышали. Смесь бычьего кашля и шакальего лая. Такой глубокий и сильный звук могло издавать только очень крупное животное, дикое и свирепое. С которым лучше не встречаться. Звук повторился метрах в двадцати от них, с подветренной стороны. Но не сопровождался шумом движения.

Это определенно было какое-то животное, но Люк знал, как тьма приглушает или усиливает ночные звуки. Даже маленькую жабу можно услышать за несколько километров, отчего она покажется гигантской. Птичий крик легко принять за человеческий, а в звуках, издаваемых некоторыми млекопитающими при спаривании, можно даже разобрать слова. Он напомнил себе, что здесь нет хищников, которых стоит опасаться. Наверняка много диких животных, но пока они не наступили на гадюку или не перешли дорогу росомахе с потомством, с ними все будет в порядке. Они уже проверяли. Дело в «городских ушах», не привыкших к ночным крикам дикой природы. Что-то вроде этого быстро сказал себе Люк.

И все же нечто очень крупное, сильное и жестокое забросило вчера на дерево тушу. Оленя или лося. Содрало с нее шкуру и закинуло наверх, будто пометив территорию или устроив запас пищи.

Хатч прервал тревожные мысли Люка:

– Обязательно закопай пакетики от супа и банку от хот-догов поглубже. А то ночью здесь будет рыться какой-нибудь длинноносый засранец.

Люк фыркнул, хотя ему было не до смеха.

– Что, по-твоему…

Снова этот звук. Еще ближе, но на этот раз за спиной у Люка, а не у Хатча. Будто нечто бесшумно кружило вокруг лагеря.

Лучи их фонариков рассеялись среди деревьев, поглощенные плотными влажными стенами листвы.

– Барсук, что ли, – предположил Хатч.

– Росомаха?

– Понятия не имею.

– Медведь?

– Возможно. Но здесь они слишком мелкие, чтобы представлять какую-то опасность. Просто хлопни в ладоши, если кто-то подойдет тебя обнюхать.

Как Люк ни старался, он не смог представить себе маленького медведя.

Через десять минут молчания Хатч со стоном поднялся. Казалось, он убежден, что опасность миновала. Люк был встревожен не на шутку, но Хатч обескуражил его своим самоуверенным заявлением:

– Пойду лягу, шеф, и попробую заснуть. Разбуди меня завтра перед уходом. Нужно взглянуть на карту и обсудить тактику.

– Конечно. Без проблем. Лучше, если я уйду с первыми лучами солнца, – бросил Люк через плечо, продолжая выхватывать фонариком из темноты ближайшие деревья. До них было легко дотянуться рукой из палатки, настолько плотно лес обступал их ветхий лагерь.

Хатч кивнул.

– Не думаю, что мы сможем далеко уйти. Мне кажется, нам лучше переждать здесь, пока колено Дома не утихнет. Воды у нас достаточно. А ты, по крайней мере, будешь знать, где мы. Примерно.

После небрежного обсуждения столь важного вопроса Хатч расстегнул молнию палатки, которую делил с Домом, и стал возиться со шнурками, словно в ситуации не было ничего особенного. Своего рода туристская формальность без пугающей подоплеки. Но именно эта подоплека не выходила у Люка из головы. Просто Хатч слишком устал от холодного, странного и черного, как смоль, мира, чтобы рассуждать о ночных криках.

– Спокойной ночи, – сказал Люк.

– Спокойной ночи, – ответил Хатч сквозь звук застегиваемой молнии.

Люк посмотрел, как палатка шатается, пока Хатч готовится ко сну. Увидел, как ярко-желтое пятно от луча фонарика пробежало по стенке палатки, словно светящийся глаз в иллюминаторе подводного аппарата в черном море окружающего леса.

Люк сел под навес палатки, слушая хриплое дыхание Фила и храп Дома. Через несколько минут после того, как фонарик Хатча погас, тот уже свистел носом, провалившись в глубокий сон.