Ритуал

Толпа радостно взревела. Люди обнимались, каждый твердил соседу: вот видишь! Остин стоял над бушующим человеческим морем, как победитель — будто голова дракона уже красовалась на копье.

Старый король, поникший, ослабевший, сидел в своем кресле, ни на кого не глядя.

Незнакомец, по-видимому, посрамленный, потихоньку слез с помоста и отправился прочь. Люди сторонились его, обдавая презрением; какая-то молодка плюнула в него и попала на рукав. Рассеянно отирая ее плевок, он выбрел на безлюдную окраину и тяжело поднялся в темнеющее небо.

* * *

Ютины глаза были сухими и красными. Всю долгую ночь она провела на башне, сжигая факел за факелом и вглядываясь в осеннюю темень.

— Тебя не было два дня… Я… я думала…

Он избегал ее взгляда. Смятенная, растерянная, она неуверенно держала его за рукав:

— Что-то случилось? Может быть, опять твои видения?

— Нет… — выдавил он из себя.

— Тогда что? Может быть, я что-то снова сделала не так?

— Нет…

Он ничего не сможет ей объяснить. Он поступает правильно; пусть тошно сейчас — зато потом будет все хорошо. Юта будет счастлива.

— Все будет хорошо, Юта, — сказал он хрипло.

— А сейчас, — спросила она испуганно, — сейчас все плохо, да?

Он отвернулся.

— Послушай, я устал… Мне бы поесть и отдохнуть… А потом, если хочешь, мы поговорим.

— Поговорим… — отозвалась она, как эхо. И прижала ладони к щекам.

Он лежал на сундуке, забросив руки за голову, и смотрел в потолок.

Осталось несколько часов. Возможно, рано утром…

До чего хороша была шляпка с лодочкой. Жаль, что ее сорвал ветер… Давным-давно. Принцесса в когтях, как обезумевший котенок…

Медленно гас дневной свет в решетчатом окне. Комната погружалась в темноту, и бессонным Армановым глазам являлись бесконечные калидоновы гнезда, парящий в лунном свете пух, глаза, пальцы, волосы… Он встал и подошел к магическому зеркалу, затянутому паутиной.

Паук опоздал убраться вовремя, за что и был сметен прямо на пол вместе с обрывками своей сети. Заркало нехотя засветилось изнутри, показало пастуха, заснувшего возле догорающего костра, потом бесстыдную парочку, деловито барахтающуюся в стоге сена…

Арман криво усмехнулся.

Ночь застала его над морем.

Тяжело взмахивали перепончатые крылья. Время от времени из широкой глотки бил столб пламени, и тогда освещались низкие тучи и вздрагивали от ужаса морские обитатели. А в клыкастой башке вертелись невесть откуда взявшиеся слова:

— Я силился жажду песком утолить… И море пытался поджечь… И море… поджечь…

Дракон ревел, и торговое суденышко, проходившее неподалеку, едва не потерпело крушение — так испугался вахтенный матрос.

Войдя на рассвете в свою комнату, он застал там Юту. Принцесса дремала перед светящимся зеркалом, уронив голову на грудь. Неслышно ступая, он подошел и опустился рядом — на пол.

Поверхность зеркала рябила цветными пятнами, и странные тени ложились на склоненное Ютино лицо.

Арман протянул руку — и отнял, так и не решившись дотронуться до ее волос. Но она, почувствовав во сне его движение, потянулась и открыла глаза.

Некоторое время они молчали, глядя друг на друга. Наконец, принцесса спросила:

— Ты… отдохнул?

— Что?

— Ну, ты сказал, что мы поговорим, когда ты отдохнешь…

Принцессины слова доходили до него будто бы с опозданием. Если принц выехал, как и собирался, вчера на рассвете…

— А о чем ты хотела бы говорить?

Ее, кажется, обидели эти слова, но она превозмогла обиду. Помолчала. Тихо начала:

— Прошлой ночью, когда тебя не было… Я представила, что ты не вернешься.

Принц, конечно, набрал с собой целую кипу смертоносного железа, его коню тяжело… Но если он выехал рано…

— Представила… что я не вернусь? — повторил он тупо.

Она терпеливо продолжала:

— У меня было много времени на размышления, Арман… Мне показалось, что все-все ночи на свете слепились в одну… Я зажгла тебе маяк на башне, но ты был далеко и не видел.

— Не видел, — эхом повторил Арман.

— И я решила, что когда ты вернешься… Если ты вернешься, то я обязательно тебе скажу…

Она осеклась. Он смотрел в пол и не видел того, что увидела она.

Магическое зеркало вдруг прояснилось, и рыцарский конь, покрытый кольчужной попоной, загромоздил его от рамки до рамки. Глухо застучали копыта по заброшенной дороге, конь отодвинулся вглубь, и виден стал его всадник — воин в шлеме и железных наплечниках, в руках длинное копье, на боку огромная тяжелая секира, и древко еще какого-то оружия выглядывает из-за плеча… Рыцарь ехал по извилистой дороге, и зеркало тут же показало эту дорогу целиком — такую знакомую, до мелочей изученную Ютой во время бдений на Западной башне.

На какое-то время принцесса лишилась речи. К замку скакал освободитель, и картинка в зеркала была на диво ясной и яркой, так что можно было различить мелкие камушки, разлетающиеся из-под копыт, дорогую уздечку и узорный, мастерски изготовленный шлем, который закрывал воину лицо.

— Арман… — прошептала Юта.

Он нехотя поднял голову. В ту же секунду рыцарь, придержав коня и намереваясь осмотреться, поднял забрало.