Ритуал

— По вашему лицу это было нетрудно. Но скажите, видел ли кто-нибудь бестию живьем или лишь находили трупы несчастных? — Она криво улыбнулась из-под черной вуали. — Разве не может быть так, что ее уже поймали, а вместо нее разбойничает обычный волк?

— Нет. Не тешьте себя ложной надеждой. Она еще в лесах. Она выжидает и радуется, что люди возомнили, будто они в безопасности, и станут теперь беспечны. Тогда она начнет жрать их сызнова, больше, чем за прошедшие годы.

Он смолчал о том, что верит в теорию Малески, будто бестия, подыскав себе надежную пещеру, уже родила приплод и начнет вновь творить свои бесчинства, едва лишь у ее отродья откроются глаза и потомство не будет столь беззащитно. А если в еще не вошедших в силу бестиях проснется тяга к плоти, вся земля в округе оросится кровью людей и скота.

— Когда он в последний раз был у нее? — сменил Жан тему разговора.

Григория сразу поняла, кого имеет в виду лесник.

— Точно не знаю. Наверное, месяц назад. Они временами беседуют, а я слежу за тем, чтобы ничего больше не случилось, мсье Шастель, будьте уверены. Греху нет места в стенах Сен-Грегуара.

— Вы все еще не против того, чтобы мой сын и ваша воспитанница обручились?

Григория подалась вперед, накрыв ладонью крест, покачивающийся у нее на груди.

— Пьер очень милый молодой человек, мсье Шастель, в нашем дурном безбожном мире таких осталось немного. Он не богат, но для меня это не имеет значения. То, что Флоранс и ваш сын любят друг друга вопреки всем препятствиям, любят, хотя видятся не чаще нескольких раз в год, не позволяет мне сомневаться в искренности их чувств. Их любовь выстояла даже в страшных событиях этой весны. — Взяв его руку, она крепко ее сжала. — Они получили мое согласие, мсье, и я прошу вас, дайте и ваше, как только с бестией будет покончено.

Жан смотрел на свою руку, на сильные и, тем не менее, тонкие пальцы аббатисы, и по его телу пробегала приятная дрожь, вызванная прикосновением женщины, ради которой билось его сердце. Он ничего не мог с собой поделать: поднял левую руку и накрыл своей ладонью ее.

Григория не отняла руки. Уже немалое время назад она вынужденно призналась себе, что ее душа жаждет не только Божьей благодати, но и близости чудаковатого прямодушного лесника, передавшего свою искренность Пьеру. При зачатии Антуана, верно, вмешался дьявол.

И все же… этого не должно случиться!

— Мсье, — с запинкой, но серьезно начала она. — Еще раз прошу вас… будьте моим другом, не более того. — Она встретила взгляд карих глаз. — Поверьте, не будь я…

Ее рука с такой силой сжалась на кресте, что ей стало больно, и она почувствовала, как острые края врезаются в кожу. По ладони теплом побежала кровь.

И в то мгновение, когда ей показалось, что она одолела демона страсти, Жан наклонился и долгим поцелуем поцеловал ее в губы.

Закрыв глаза, она наслаждалась нежным прикосновением, блаженством, какого не ощущала уже многие годы. Но в голове у нее раздался громкий голос совести, назвавшей ее грешницей, и она отпрянула.

— Жан, — с дрожью в голосе, не поднимая век, произнесла она. — Нет! Наш поступок заведет нас обоих в геенну.

— Почему? — хрипло отозвался он. Возбуждение сдавило ему горло. — Потому что мы следуем своим чувствам? Разве не говорят, что Господь сводит людей? Верующий сказал бы, на то Божья воля, что мы нашли друг друга. Может, он хочет, Григория, чтобы ты покинула Сен-Грегуар…

— Нет! — тихо отозвалась аббатиса, открывая серые глаза. — Себя и свое тело я посвятила Господу.

Жан стал. Он долго смотрел на нее, глаза у него становились все жестче.

— Теперь я понимаю, почему должен дать согласие на брак Пьера и Флоранс, — сказал он. — В их союзе ты видишь замену нашим неисполнимым желаниям, я прав?

— Это не так, — без промедления воспротивилась Григория. — Они любят друг друга, в этом нет сомнений.

— А как же мы? — мрачна вопросил он. — Ты знаешь о моих чувствах к тебе. Я думал, что никогда больше подобного не испытаю. Но теперь я снова полюбил, и мне безразлично, что люблю я женщину, которая принадлежат церкви! Ты заставила меня забыть обо всех условностях. Этот поцелуй доказал, как сильно мы тоскуем друг по другу. Что, если это дар Божий, Григория? Ты правда хочешь от него отречься?

— Это слабость плоти, — возразила она и, поднявшись, повернулась к нему спиной, чтобы посмотреть в окно. — Теперь иди и отнеси сыну лекарство. Оно ему необходимо.

Григория слышала, как он идет к двери, как дверь открывается и закрывается снова. Скрипнули половицы, стукнула еще одна дверь, потом она увидела, как он проходит мимо мастерских и странноприимного дома, направляясь к воротам. Ни разу он не обернулся.

Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся под аркой ворот, потом опустила глаза на рану в ладони, нанесенную острыми краями распятия: ее кровь окрасила серебро красным.

«Что со мной творится? Что же мне делать?»

Вновь обхватив крест, Григория еще сильнее сжала пальцы, пока кровь не потекла вниз по запястью.

В дверь постучали.

— Минутку. — Она прижала к руке платок, чтобы прикрыть рану. — Входите.