Ритуал прощения врага

Ильинскую ударили ножом в спину, когда она сидела на скамейке. Она качнулась вперед и упала на землю. Макс, спущенный с поводка, видимо, бегал в дальнем конце двора. Она еще дышала, но… «Сами понимаете, — сказал молодой врач, разводя руками. — Сделаем все, что в наших силах».

Разыскная собака — массивная, на коротких сильных лапах немецкая овчарка, рванулась через двор на улицу, хотя кого она преследовала — одному богу известно: убийца не оставил никаких следов — ни трамвайных билетов, ни носовых платков, ни перчаток. Возможно, овчарка преследовала кота.

Предварительный, по горячим следам опрос жителей дома также ничего не дал. Кто-то вспомнил, что Ильинская каждый день гуляла с собакой примерно в одно и то же время — около полуночи, но сегодня ее никто не видел, никто не выглядывал в окно, никто не заметил чужих. То есть чужие ходили, конечно, двор-то проходной! Ну, да кто ж обращает на них внимание. Никого злодейской внешности замечено не было, кто-то вспомнил, что несколько дней назад Ильинская вернулась домой в сопровождении молодого мужчины, похожего на… Тут опрашиваемый замялся, взглянув на Шибаева.

Жанну увезли, Александр стоял столбом, Астахов тронул его за локоть…

Около двух Шибаев добрался до второй городской больницы, куда привезли Жанну, пообещав капитану Астахову не уезжать из города и утром отзвониться. Макса он пристроил к сердобольной соседке Ильинской с клятвой забрать его с утра пораньше. Ночной регистратор — заспанная девушка в белом халате — сообщила ему, что Ильинскую оперируют и пока ничего не известно. Можно подождать.

Шибаев сел на стул рядом с пожилой заплаканной женщиной и мужчиной в белой выпедрежной куртке, в котором с изумлением узнал экс-мужа Ильинской Валерия. Тот тоже узнал его, и они обменялись неприязненными взглядами. Под правым глазом у Валерия расплывался сочный синяк. Шибаеву хотелось спросить, какого черта он здесь делает, но он, разумеется, сдержался. Пожилая женщина — мать Ильинской, как он догадался, — и вовсе не обратила на него внимания. Она сидела застывшая, бледная в синеву, и Валерий держал ее за руку. Семейная идиллия, подумал угрюмо Шибаев. Он чувствовал себя отвратительно — ощущение вины, страха за Жанну, собственной неправоты — обиделся, как барышня, позволил ей уйти, не нашел нужных слов — стучало в висках. А кроме того, он был здесь лишним. Все это превратилось в гремучую смесь и рвалось наружу. Если бы муж Ильинской зацепил его взглядом или словом, он с удовольствием ответил бы, и они бы снова подрались — Шибаеву была нужна хорошая встряска или, на худой конец, тяжелая физическая работа: разгрузить вагон или баржу, что угодно, лишь бы не сидеть неподвижно и не ждать, корчась от дурных предчувствий. Ему нужна физическая боль, которая заглушила бы чувство вины. Если Жанна умрет… думал он, недодумывая мысль до конца. Если она умрет… Он вспомнил, как они целовались, как бросились друг к другу, когда он пришел к ней на другой день… и почувствовал отчаяние. Сильная и самостоятельная Ильинская теперь казалась ему беззащитной, обиженной, недалекой девчонкой с неправильно расставленными жизненными акцентами и ложно понятым дурацким чувством благодарности к убийце. И он, Шибаев, зная обо всем, позволил случиться новому убийству… возможно. Более того, подставил Жанну — привел к ней преступника, пусть даже невольно.

В четыре утра девушка сообщила им, что операция закончилась, но пока невозможно сказать, насколько удачно, Ильинская в реанимации. Можно по домам, а завтра — милости просим.

Шибаев поднялся. Валерий, не взглянув на него, помог встать матери Жанны, и Александр с острым чувством зависти понял окончательно, что он здесь чужак и лишний. Хмурый вид Валерия, в котором Шибаев усмотрел высокомерие, сказал ему то же самое. Он бы с удовольствием накидал ему, да и сдачи получил бы тоже с удовольствием — Валерий, несмотря на пижонистый вид, далеко не хлюпик. С таким сцепиться одно удовольствие. Но не здесь и не сейчас… а жаль!

Шибаев шел домой по пустому ночному городу, не чувствуя усталости, сунув сжатые в кулаки руки в карманы брюк, напряженно раздумывая, кто? Прикидывая, выстраивая стройные конструкции и разрушая их, пытаясь ответить на вопрос — кому выгодно. Кому было выгодно убрать Плотникова? За что? Что получил или получит убийца? Почему он проделал это средь бела дня? Кто мог убрать секретаршу Алису и за что? Кто-либо из узкого круга? Почему Кира не упомянула о близком знакомстве с Романом Шевченко? Почему мечется художник Игорь Плотников и как это связано со смертью брата?

Вопросов было больше, чем ответов. Ответы, правда, напрашивались, но они были какие-то половинчатые и не охватывали картину целиком. Шибаев пристально рассматривал их и отметал один за другим…

Глава 28. Ночной гость

Татьяна на цыпочках подошла к двери и выглянула в глазок. За дверью никого не было. Ей показалось! Ну, все! Уже галлюники начались.

— Ленка, открой! — раздалось из-за двери.