Ритуал взаимодействия

Логика этого стремительного отношения к основам жизни, отношения, создающего глубинную защиту от жизни в действии, может быть понята, если обратиться к особенностям социальной жизни в Неваде: относительная легкость разводов и браков; присутствие очень большого числа людей, потерпевших неудачу в браке или работе; традиции жизни на границе — не задавать вопросов о предшествующей или нынешней жизни человека; возможность получения эквивалентной работы в другом казино после увольнения; присутствие в поле зрения большого числа работников казино, которые, как известно, недавно работали на лучшей работе в других казино; представление, что спорадические приступы большой игры являются осознанной реализацией идеального опыта культуры и что какими бы долгими и скудными ни были дни между этими приступами, подобное применение денег может быть лучшим из того, что в состоянии предложить Невада. В любом случае, действие — это не только единичный термин, который, как выясняется, получил распространение из игорных заведений. Целое семейство терминов оказывается вовлечено в употребление, мигрируя в самые разные области человеческой деятельности[167].

VII. Где находится действие.

Я говорил, что действие может быть найдено везде, где индивид осознанно идет на чреватый последствиями риск, воспринимаемый как такой, которого можно избежать. Как правило, действие не обнаруживается в повседневной рабочей рутине дома или на службе. Ведь здесь риск стремятся организационно исключить, а то, что остается, очевидно, не является добровольным. Где же тогда обычно можно найти действие? Позвольте мне суммировать уже сделанные мимоходом предположения.

Во-первых, те, кто ищет действие, находят его в коммерциализированных видах спорта. Возможно, вследствие того, что эта деятельность специально организуется для зрителей как развлекательное зрелище, возникает ощущение, что нет серьезных причин для увлечения самой этой деятельностью. Фактом, однако, является и то, что любители занимаются этими эффектными видами деятельности самостоятельно, в одиночестве и без оплаты, в качестве занятия на отдыхе, что укрепляет представление о том, что профессионалы участвуют в самодетерминированном добровольном занятии, пусть даже очевидно, что на кону исхода зрелища могут находиться профессиональные и коммерческие деловые интересы. Хотя спортсмены-автогонщики зарабатывают на жизнь за рулем, а решение компании о том, продолжать или прекратить выпуск модели машины, может зависеть от результатов гонок[168], считается, что водители могли бы выбрать работу другого типа или, по крайней мере, воздержаться от данной гонки и что этот тип риска, так или иначе, является добровольным.

Следующее место действия — это незрелищные[169] рискованные виды спорта. За участие в них не платят, они не укрепляют общественно приемлемого статуса личности и не порождают обязательств в серьезном мире работы. При отсутствии обычного давления, вынуждающего включиться в деятельность, легко допустить, что здесь присутствует самодетерминация и что подвергание себя риску осуществляется единственно ради принятия вызова. Интересно, что в некоторых из этих энергичных видов спорта доминируют крепкие, моложавые люди, которые могут себе позволить тратить на это время, путешествовать и приобретать снаряжение. Думается, эти люди извлекают лучшее из обоих образов жизни, получая удовольствие от риска без значительной угрозы своим рутинным повседневным делам.

Далее следуют более коммерциализированные арены действия — удобно расположенные места, где снаряжение и площадки можно арендовать, что позволяет обеспечить некоторую степень действия. Кегельбаны, бассейны, парки аттракционов и торговые пассажи создают условия, в которых стоимость игры и цена приза порождают умеренно судьбоносный контекст для демонстрации индивидуальной компетентности. Публичные ставки на ипподромах и в казино позволяют игрокам демонстрировать разнообразие личных свойств, хотя и ощутимой ценой. «Головокружительные» аттракционы на ярмарках и в парках развлечений открыто решают нашу дилемму относительно действия, предоставляя опасность, которая гарантированно не является реальной опасностью, — то, что Майкл Балинт прекрасно описал как безопасное трепетное волнение: