Ритуалист. Том 1

Дорога тянулась через выжженные летним зноем поля, огибала апельсиновые деревья и сразу закладывала новую петлю, опоясывая подножие невысокого холма. Бурая лента вытоптанной земли не поднималась к пологой вершине с ветряной мельницей, лишь охватывала желтевший пожухлой травой склон и терялась из виду за возвышенностью.

Я и понятия не имел, что поджидает нас за поворотом, и это обстоятельство меня откровенно нервировало. Впрочем, сейчас меня нервировало решительно все. Зависшее в зените солнце жарило просто немилосердно, пот стекал из-под шляпы и катился по вискам, пропитывал закрывавший низ лица платок. Одежда давно посерела от клубившейся в воздухе пыли, глотка пересохла, на зубах скрипел песок.

Святые небеса! Плачу золотой за пригоршню снега!

Подул легкий теплый ветерок, и зеленая листва маняще зашелестела, но пустое – невысокие апельсиновые деревца росли не слишком часто и тени почти не давали. Я легонько сдавил коленями бока лошади, и усталая животинка неспешно потрусила вдоль канавы с рассохшейся по причине засухи грязью. Дождей не было больше месяца, и жара сводила людей с ума, заставляла их резать друг другу еще яростней, нежели обычно. Будто такое вообще было возможно!

Лавара! В злосчастной южной провинции каждый второй был еретиком и мятежником, а остальные пусть и не брались за оружие сами, всем сердцем желали ненавистным северянам поскорее провалиться сквозь землю. Союзников среди местного населения у присланных светлейшим государем войск не было вовсе – в спину императорским солдатам плевали даже те, кто не разделял убеждений ересиарха Тибальта. И если бы только плевали!

Стеганый колет под кольчугой пропитался потом, я будто варился в собственном соку, но и не думал избавляться от опостылевшего доспеха. Пусть, по сведениям армейской разведки, крупных сил еретиков в округе и не наблюдалось, лихой человек с луком вполне мог попытать счастья и выстрелить из кустов по офицеру. А нет для мятежников цели более желанной, нежели обер-фейерверкер ландскнехтов! Даже останавливаясь на постой в деревнях, спать приходилось вполглаза с заряженным пистолем под рукой.

Я обреченно вздохнул. Полуденный зной накатывал волнами; возникло нестерпимое желание направить конягу на ту сторону канавы и поехать напрямик через сад, но отрываться от колонны пикинеров я не стал, просто перегнулся из седла и сорвал один из листков. Размял его пальцами, опустил с лица платок и втянул упоительный аромат. На миг стало легче.

Послышался стук копыт, я оглянулся и увидел, что приближается Ланзо Хофф – командир приданного нам взвода конной разведки. Помимо головного дозора обоз сопровождали фланговые наблюдатели, да еще трое конных ландскнехтов отстали и лишь изредка приближалась к арьергарду.

– Проверили? – спросил я, пусть редкие деревца и не могли послужить укрытием никакому мало-мальски крупному отряду.

Капрал кивнул и стянул на шею носовой платок. У глаз на раскрасневшемся лице осталась полоска запыленной кожи. Дородный и круглолицый Хофф изнывал от жары больше остальных, но давно уже утомился сыпать по этому поводу богохульствами и проклятиями.

– Послал парней осмотреться на той стороне холма, – сказал Ланзо, придержал коня и указал рукой. – Вон они!

И точно – трое верховых миновали апельсиновые деревья и направили лошадей к вившейся у подножия холма дороге.

– С севера холм порос кустарником, можем нарваться на засаду. Им бы время дать…

Ланзо замолчал и неодобрительно глянул на колонну пикинеров. Во главе той скакал молодой лейтенант. Компанию ему составляли два унтер-офицера много старше, но, как мы уже успели убедиться, права голоса ветераны не имели.

Маршировавшие следом пехотинцы выглядели изможденными и усталыми. На плечах они волокли тяжеленные пики, а кольчуги, нагрудники и шлемы все как один сняли и убрали в заплечные мешки; многие разулись и шагали босиком. Самые недалекие стянули рубахи и уже к полудню заработали впечатляющую коллекцию солнечных ожогов, а носы и щеки так и вовсе покраснели у всех без исключения. Местное солнце не жаловало непривычных к его жгучим лучам северян.

Поднятая ногами солдат пыль долго еще клубилась в воздухе; моим артиллеристам и десятку лучников арьергарда приходилось несладко. Цветастые одежды посерели, пышные рукава с разрезами слиплись от пота, поля и перья шляп обвисли. Салады сложили в обозные телеги вместе с остальным снаряжением, но кирасы не снял ни один ландскнехт; за этим зорко следили командиры орудий.

Ланзо Хофф сплюнул и негромко выругался:

– Напыщенный индюк! Мы еще хлебнем с ним горя, поверь мне на слово!

Я лишь кивнул, согласный с капралом целиком и полностью, но промолчал. От меня уже ничего не зависело, а сотрясать воздух пустыми ругательствами было слишком жарко.