Ритуальное цареубийство – правда или вымысел?

…Во что бы то ни стало надо быстро ликвидировать до конца восстание (имелось в виду восстание казаков)… если вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно и подробно…»

«Симбирск.

Реввоенсовету Восточного фронта…

Придется вам налечь изо всех сил на мобилизацию, иногда поголовную, прифронтовой полосы, на местные воензаги и на сбор винтовок с населения. Расстреливайте за сокрытие винтовок…» (Цит. по: Ленинский сборник; Платонов О. Терновый венец России).

Еще одним видным теоретиком и практиком красного террора был Л. Троцкий. Он говорил: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади». По личному приказанию только Троцкого в годы гражданской войны расстреляны тысячи людей. Вот один из характерных его приказов, отпечатанный типографским способом и раздаваемый солдатам в качестве листовки: «Предупреждаю: если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым — командир. Мужественные, храбрые солдаты будут поставлены на командные посты. Трусы, шкурники и предатели не уйдут от пули».

Символом террористического руководства Красной армии стал легендарный поезд Троцкого, специально сформированный состав (даже два состава), в который входили бронированные вагоны с боевиками особого назначения, вооруженными автоматическим оружием; типография, телеграфная станция, радио, электростанция, библиотека, гараж на несколько автомобилей, цистерна с бензином, баня. Поезд был как бы подразделением быстрого реагирования и появлялся в местах, где руководство армией проявляло колебание. По прибытии из него выскакивали до зубов вооруженные боевики, одетые в кожаные куртки, и в считаные минуты расправлялись с колеблющимися или, по мнению Троцкого, ненадежными командирами. Для «хороших» командиров и бойцов в поезде имелся запас щеголеватых сапог, кожаных курток, медикаментов, пулеметов, биноклей, карт, часов и всяких других подарков. «Поезд, — признавался Троцкий, — был не только военно-административным и политическим, но и боевым учреждением… Все работники поезда без исключения владели оружием. Все носили кожаное обмундирование, которое придает тяжеловесную внушительность. На левом рукаве у всех, пониже плеча, выделялся металлический знак, тщательно выделанный на монетном дворе и приобретший в армии большую популярность. Вагоны были соединены внутренней телефонной связью и сигнализацией. Для поддержания бдительности в пути часто устраивались тревоги и днем, и ночью. Вооруженные отряды сбрасывались с поезда по мере надобности для «десантных» операций. Каждый раз появление кожаной сотни в опасном месте производило неотразимое впечатление». «Коженосотенцы», среди которых преобладали лица еврейской национальности, совершали жестокие погромы, убивая для острастки не только неугодных командиров, но и множество простых бойцов, гражданских лиц, неуважительно («антисемитски») относившихся к Троцкому (см.: Платонов О. Указ, соч. С. 548–549, 582–583).

Произвол был, таким образом, официально возведен лидерами большевиков в норму государственной жизни в России, а насилие— в ранг государственной политики. Идеолог компартии, любимец Ленина Н.И. Бухарин, открыто провозгласил, что пролетарскую диктатуру следует рассматривать, как «форму власти, наиболее резко выражающую классово-репрессивный характер этой власти» (Бухарин Н.И. Избранные произведения. Теория пролетарской диктатуры. М., 1988. С. 19). Он считал, что «пролетарское принуждение во всех его формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как ни парадоксально это звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи» (Бухарин Н.И. Экономика переходного периода; Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. С. 168). Таково было «теоретическое обоснование» социального геноцида, проводившегося большевиками, что «теоретику» Бухарину не помогло самому избежать подвалов Лубянки, где он и сгинул после показательного суда.