Ритуальные услуги

— Нет, ты только подумай! — продолжал развивать я вдруг увлекшую меня тему. — Если б вдруг такое случилось, то мы бы завтра проснулись не здесь, а в какой-нибудь чистенькой и уютной Голландии, где все друг дружке улыбаются, шаркают ножкой и при встрече приседают в книксен.

— Да мне и тут пока неплохо, — тряхнул косматой башкой Майк, проходя к верстаку и доставая с укрепленной над ним полки опасную бритву с желтоватой костяной ручкой. — Давай слезай с коня, я приведу тебя в порядок.

Резким кистевым движением он выкинул плоское лезвие и с деловым видом направился в мою сторону.

Спустя какое-то время я опять взглянул в зеркало. Оставалось искренне пожалеть о пропавших втуне трудах сотрудников салона «Комильфо», изваявших из лица нечто такое, что хоть и отдаленно, но все-таки напоминало физиономию джентльмена: теперь на меня угрюмо взирал из зеркала бритый «под ноль» человек с крупными чертами лица, резко очерченными скулами, упрямо сжатым ртом и тяжелым подбородком.

— Где-то я эту рожу уже видел. — Я провел ладонью по голому черепу, принял от Майка черный шлем с темным тонированным забралом, натянул его на голову оседлал своего железного коня и выехал из гаража.

Ты видел это лицо в свой первый день в Ботлехском ущелье — сапер Саша Кармильцев вызвался привести тебя в порядок и привел, побрив наголо и счистив с лица шершавый слой трехдневной щетины, а потом вы ушли по каменистой тропе, взбиравшейся вверх по склону, Саня шел впереди и издавал на ходу отвратительные звуки, от которых у тебя шел мороз по коже. У него была скверная привычка дергать себя за пальцы, звонко щелкая фалангами. Ты тронул за плечо и сказал что-то резкое… Ах да: если он не прекратит издавать эти кошмарные звуки, ты его вырубишь ударом приклада по башке.

5

Я давно не сидел за рулем мотоцикла, потому не особенно прикручивал ручку газа. Пристроившись за синеньким потрепанным «Жигулем», за рулем которого сидел, скорее всего, какой-то чинный отец дачного семейства, неторопливо кативший в медленном правом ряду, я потихоньку следовал в его фарватере и имел неплохую возможность проветриться, а заодно привести в порядок свои мысли, чтобы прикинуть возможные варианты действий: для начала наведаться в «Комильфо» — сложилось впечатление, что желтоголовый парень неплохо знаком с Мальвиной.

Жара уже вовсю давила на город, казавшийся вымершим, желтоватого оттенка зной жидким студнем обтекал в тесных руслах переулков, которыми я медленно плыл, сглатывая горьковатую слюну при взгляд де на редких граждан, не сподобившихся улизнуть из городского пекла на лоно природы, поближе к воде, и потому восполнявших недостаток влаги природной тем, что, растекаясь в чашеобразных ложах пластиковых кресел, сонно лакали пиво под тентами уличных кафешек или просто на газонах в тени изможденных кустов сирени — одному из этих ленивцев, не давших себе труда дотянуть хотя бы до Серебряного Бора, я и составил компанию — с того места, где он отдыхал, лежа в патрицианской позе на пыльной траве, был виден вход в салон,

Это был человек неопределенного возраста, длинноносый и почти без подбородка, лукавоокий, выражение и отчасти даже вытянутая форма его отдающего в нездоровую желтизну лица раздваивалось смутной копией в физиономии престарелого колли, который пухлым ковриком лежал на боку возле своего хозяина, не подавая признаков жизни, — возможно, он, бедняга, совсем спекся в своей несколько поизносившейся, но все же еще достаточно пышной шубе. В ответ на шершавый звук моих шагов по сухой траве колли приподнял веко и приглушенно заворчал для порядка, тогда как хозяин его никак не отозвался на мое появление под кустом, за исключением того, что красноречиво пошевелил пальцами босых ног — его расквашенные шлепанцы валялись рядом с пластиковым пакетом, в котором, судя по пухлому объему, хранился приличный запас живительной влаги.

Я снял с головы шлем, стянул с себя куртку, потом и майку, утер ею вспотевшее лицо, покосился на бутылку «Балтики».

— Хочешь? — почти не размыкая губ, каким-то спрятанным глубоко в недрах грудной клетки голосом осведомился желтолицый с предельной степенью равнодушия.

— Хочу.

— Ну так глотни.

— Не могу. — Я откашлялся и сплюнул. — Я за рулем.

— Да кому ты нужен? — усмехнулся он, поднимаясь, и, скрестив по-турецки ноги, потянулся к бутылке. — Все нормальные люди парятся на пляже. И менты тоже. — Он запрокинул голову, широко распахнул сухой жесткий рот, который со стороны походил на разошедшиеся лапы плоскогубцев, и начал медленно не то чтобы пить, а вот именно вливать себе в глотку пиво, и его остро отточенный кадык задвигался настолько живо, что мне показалось: еще немного — и он пропорет кожу его шеи, усыпанную дробинками крохотных родинок.

Насытившись, он промокнул тыльной стороной ладони губы, шумно, с чувством исполненного долга, выдохнул, взболтнул бутылку и, глядя на пышный хоровод пенных пузырьков, закончил свою мысль:

— Менты — они тоже люди.