Ритуальные услуги

Вот так же вчера вспух во лбу несчастного Малька маленький, кроваво-красного оттенка бутончик и начал распускаться крошечным тюльпаном, а в следующее мгновение полыхнул разрывом, и голова моего бывшего работодателя лопнула, как радужный мыльный пузырь, — момент вспухания красного цветка в белом лбу выплыл из глубин памяти, отлившись, видно, покойницким оттенком в лице, потому что Анжела участливо тронула за локоть. Терпеливо дождавшись, пока рвотный спазм, толчками поднимавшийся из желудочных глубин, не утихнет, она сердобольно осведомилась:

— Что, принял вчера на грудь?

— Да нет. — Я мотнул головой и сплюнул. — Я не пил. Это так, от жизни.

— С мной такое тоже бывает, — сказала она. — Как девочка?

— Никак. — Я опять сплюнул. — А ты что здесь?

— Да вот сняла тут комнату у одной старушки. На третьем этаже. Так удобней. И у тебя не будет проблем.

— Да их и не было, если ты имеешь в виду свои ночевки.

— Да ладно тебе. У тебя своя жизнь.

— Мне будет тебя не хватать. Хотя… — Я оглянулся на свое окно, плотно зачехленное клубящейся лавой дикого винограда, и мне показалось, что там, в пышном теле этой сонно ползущей вверх гусеницы, возникло едва уловимое движение, как если бы кто-то, растворив окно, ласково пощекотал ее пыльное брюшко. — Ты права, своя жизнь. — Я полез в задний карман джинсов, извлек из него полученную от Мальвины сотню и протянул ее Анжеле. — Этот василек поживет пока у меня, договорились? В подвале он совсем зачахнет. А я высажу его, в свежую землю и поставлю цветочный горшок на подоконник, чтоб он мог питаться солнечным светом. Буду поливать, удабривать, оберегать от тли.

С минуту она, сузив красивые темные глаза, пристально смотрела на меня, бессознательно перетирая в пальцах купюру.

— Ты уверен? — тихо произнесла она.

— Сотня — туда, сотня — обратно, — сказал я. — Ты остаешься при своих. Так мы в расчете?

— Как хочешь, — грустно улыбнулась она, расправила купюру на ладони и, перебросившись с президентом Франклином быстрым взглядом, сунула сотню в карман. — Мне бы так. И где ты был десять лет назад?

Она потопталась на месте, глядя себе под ноги, потом подняла взгляд, и я слегка даже пошатнулся, поймав себя на том, что впервые за время нашего знакомства увидел ее глаза — темные, слегка раскосые, глубоко посаженные, — а впрочем, не их оттенок или форма пошатнули, а то, что глаза у Анжелы были предсмертные какие-то: вспомни, тебе ведь случалось видеть это характерное, вглубь себя опрокинутое выражение, с которым человек, уже зашагнув в траурный челн, напоследок окидывает взглядом земные пределы; он будто бы пока еще здесь, среди живых запахов и движений живого света, но уже — внутреннее — отплыл к другому берегу, и потому в глазах его стоит отражение вечности.

— Где я был? Не знаю. Столько воды мимо утекло с тех пор.

— Да, много утекло. — Она ласково потрепала меня по щеке и пошла в сторону подвала, ссутулившись и с какой-то опасливой неловкостью переставляя ноги, словно двигалась по тонкому льду, потом обернулась, глянула на меня через плечо и вздохнула: — Знаешь… А тля ведь к сорнякам не липнет.

— Уже легче. — Я опустил забрало шлема, выехал на Ленинградку и поплыл вперед в плотном потоке машин, растворяясь в его мерном гудении, зловонных дыханиях выхлопов и полагаясь на инстинкт, понукавший мою руку то и дело подгребать широким своим веслом с левого борта, чтобы держаться ближе к берегу, плавно огибая причаливавшие к пристаням остановок троллейбусы, — я слишком был рассеян, чтобы рисковать быстрой ездой, и просто плыл по течению, боясь встречи с той тихой гаванью, куда не заворачивал с тех самых пор, когда мы с Отаром, полюбовавшись с утра на пышное цветение Древа желаний, ехали в институт, не зная еще, что не суждено вернуться в эту гавань вечером, как уговорились, с парой милых девочек с соседнего потока, потому что Отар тем вечером уже лежал на операционном столе, а ты брел, не видя перед собой ничего, по Садовому, до тех пор, пока не почувствовал, как холодок начинает восходить выше от вдрызг промоченных ног, и потому инстинкт самосохранения подтолкнул в американский бар, где было очень тепло и где стоял такой густой запах попкорна.

Приткнув «Урал» на тротуаре у знакомого подъезда, я взялся за латунную ручку двери, постоял, чувствуя, как холодок латуни течет в ладонь и прохлада эта из руки восходит к сердцу.

— Нет, ерунда, — пробормотал я, припоминая двузначный код в простом замке с кнопочным набором. — Если бы перебрался на тот берег, я бы знал… Но среди пассажиров моего челна я тебя не встречал. Стало быть, ты жив, парень.

4

Есть в самом воздухе знакомого дома — даже если нога твоя очень давно переступала его порог в последний раз — что-то такое, что моментально погружает тебя в прежние запахи, звуки голоса и оттенки света, и эта сжиженная субстанция памяти, словно фотопроявитель, восстанавливает в тебе самом, как в листе фотобумаги, акварельно смутные контуры прежних ощущений.