Рюмка студеного счастья

Осматривали Тимофея качественно и быстро, тоже прямо с военной сноровкой. Первичный осмотр, рентген, дальше аппарат Узи и сразу последовал диагноз. Ушибы мягких тканей, надлом ребер, сотрясение легкой степени. Все поправимо, но придется поколоть укольчики и походить на процедуры.

Через час Тим уже ехал домой в новой одежде. Лицо у него, к счастью, не пострадало, но чувствовал он себя хуже некуда. Настроение полностью соответствовало ощущениям.

Комитетчик долго молчал, мялся, мялся, а потом осторожно начал прощупывать почву, как бы разрулить ситуацию и сделать виноватым самого Тимофея.

— Как же вы так неосторожно-то, Тимофей Тимофеевич. Вырваться из-под наблюдения. Зачем вым?

Тим резко посмотрел на него, сделал паузу, а потом сухо ответил.

— Если вы решили спихнуть все на меня, говорю сразу — забудьте. Я так на вас спихну, за столетие не разгребете. Ржать над КГБ будет весь мир. Очень долго ржать. И да, хочу видеть завтра вашего начальника. Сам знаешь какого. Того, с кем общаюсь. Понял? Вот и хорошо. Свободен…

Дома Тим закрылся в своей комнате, принял таблетку, которую дали в больнице и благополучно проспал всю ночь. Остальным родезийцам решил ничего не говорить.

Встреча с Григоренко случилась с утра, делегацию опять увезли на какую-то экскурсию, а Тим остался дома.

Генерал ни на кого ничего не пытался свернуть и сразу, сходу, извинился:

— Мы приносим вам официальное извинение, Тимофей Тимофеевич! — Он крепко пожал руку Тиму. — Ничего подобного более не повторится, а все виновные будут строго наказаны. Если мы чем-то можем подкрепить свои извинения, только скажите. Уверяю, вам будет представлена вся необходимая надлежащая медицинская помощь.

Тим пожал плечами и буркнул.

— Как-то я представить себе не мог, что меня будут грабить и бить в центре Москвы на глазах наружного наблюдения самого КГБ. К слову, у меня даже мелькнула мысль, что это какая-то ваша операция, чтобы сделать меня сговорчивей. Ошибся?

— Ошиблись, — мягко возразил генерал. — Это результат… скажем, сложившихся обстоятельств. Вас на мгновение потеряли из вида из-за давки, а там… — по его лицу пробежала непонятная гримаса. — Сами понимаете, среди любых людей, любой национальности, хватает сволочей. Советская милиция не исключение. К слову, мы скоро решительно прекратим подобное в их рядах. Их аппарат нуждается в очищении. Итак, мы можем помочь вас чем-нибудь в рамках извинений?

— Вы знаете, что меня интересует, — спокойно ответил Тимофей. — Меня интересует программа сближения наших государств и люди, которые что-то решают, с которыми можно разговаривать. Остальное…неважно. Я готов получать каждый день по голове, лишь бы наши страны помогли друг другу.

Генерал кивнул.

— Есть такие люди, Тимофей Тимофеевич и вы с ними очень скоро встретитесь. Уверяю, ваша идея их сильно заинтересовала. Особенно ваш вариант с провоцированием Британии. Мало того… — он мягко улыбнулся. — Идеями вашей спутницы заинтересовались, скажем, так… первые лица нашей страны. Ее вчерашнее выступление перед членами Верховного Совета, было просто великолепным. В общем, в самое ближайшее время вас хотят пригласить на охоту, но не всю делегацию, а вас, Терезу Нболе и Питера ван дер Била. Там у вас появится возможность поговорить по вашему вопросу, а ваша спутница пообщается…

Он не договорил, но Тимофей все сразу понял.

«На Терезу положил глаз Леонид Ильич Брежнев. А вот кто со мной будет говорить, пока не понятно. На самом деле, плевать, лишь бы говорили. Ну что же, дедушка Брежнев это отлично, это просто великолепно. Тереза умеет быть убедительной и ни за что не продешевит. Неужто закрутилось?»

— Кстати… — напомнил Григоренко. — Может, поговорим о наших, верней, американских шпионах?

Тим после короткой паузы коротко ответил:

— К американским шпионам мы вернемся на охоте.

Генерал кивнул, хотя было хорошо заметно, что сильно недоволен.

Глава 11

Окончательное решение по охоте пришло через день.

Но прожить этот день для Тимофея оказалось очень трудно.

И дело не в состоянии здоровья.

Тереза уже вошла в режим «самостоятельного политика» и не вылезала из своей комнаты, готовясь к встрече с генеральным секретарем, общение ее с Тимом ограничивалось сухими и короткими консультациями.

Питер ван дер Бил получал удовольствие от пребывания в России по полной программе, охотно давал нейтральные интервью для советской прессы, потолстел на пару киллограмм на советских харчах и тихонечко прибухивал. Тимофея он тоже не беспокоил.

Остальные члены делегации тоже радовались жизни, если, пили, таскались по встречам и выставкам, катались на тройках, по вечерам смотрели в кинозале советские фильмы и тоже радовались жизни.

Бурбон раскабанел как колобок и большей частью спал, правда, периодически устраивал Тиму сеансы «любви» и таскался за ним как хвостик.

Дело в Аманде…

Девчонка присущем даже маленьким женщинам чутьем почувствовала, что Тим немного выбит из колеи и начала «осаду» по полным правилам.

Для начала она заявилась к Тимофею в комнату с полными слез глазами, села на кресло и молча уставилась на него.