Рюммери

– А то, что ты огрызаешься, будто новорожденный котенок, боящийся всего подряд, говорит лишь о том, что ты не знаешь мира. Я не утверждаю, что все взрослые плохие и недостойны уважения. Но зрелость еще не показатель ума, достоинства и других… качеств. Неразумно любить людей и доверять им, ссылаясь лишь на седые волосы и морщинистое лицо. Даже самый злобный и мерзкий негодяй, если его не прикончат раньше времени, конечно, когда-нибудь состарится. Подумай над этим, Брэкки. Мы не можем знать, что у людей на уме. В старой голове могут скрываться такие мысли, что и у пятилетнего, узнай он о них, волосы поседеют от ужаса.

В его голосе больше не сквозила привычная насмешка, там звучала печаль. Словно Кир давно уже не ждал от людей ничего хорошего.

– Разумеется, нам бы хотелось, чтоб все взрослые были добрыми, справедливыми и всезнающими, но, увы, это далеко не так. Уж прости, что я настолько прекрасные ожидания порчу такой уродливой правдой.

– Рюмси, а ты что думаешь? – мрачно спросил Брэкки.

Рюмси вспомнила один случай, когда мужчина заманил девочку в Золотой Дом. Изнасиловал и убил. Он попросил малышку о помощи, и та спокойно пошла с ним, не чувствуя страха. Скорее всего, родители тоже учили ее, что взрослых нужно слушаться, им нужно помогать. А вот каким именно взрослым – не уточнили. Мужчина оказался не местным. Его быстро нашли и наказали. Но девочку это не вернуло к жизни.

Брэкки смотрел на Рюмси с явной надеждой на поддержку. Она была благодарна ему, поэтому предпочла промолчать, пожав плечами.

Кир безрадостно улыбнулся.

– Последние слова я, пожалуй, заберу, – проговорил он и многозначительно добавил, увидев вопросительный взгляд Рюмси:

– От страха волосы не седеют. Думаю, это выдумка, чтоб лучше описывать и приукрашивать перепуг в какой-нибудь жуткой истории. Будь так на самом деле, мои волосы еще четыре года назад поседели бы, будто их пеплом посыпали.

Где-то залаяли собаки.

– Не думала, что у кого-то хватает еды, чтобы еще и собак держать, – проговорила Рюмси, чтобы сменить тему.

– Нет выбора, – пояснил Брэкки. – Кто-то рыщет в развалинах, как мы, кто-то на меч пытается вскарабкаться, а кто-то в дома залазит, чтоб грабить. Поэтому мой брат и остается дома. Кое-кто для охраны пока еще собак держит.

– Что значит “вскарабкаться на меч”?

– Ну, говорят, меч усыпан драгоценностями – Багровым Закатом…

– Алым Закатом, – буркнул Кир.

– …вот люди и лезут, пытаясь хоть что-то выковырять. Пока, конечно, безрезультатно. Покамест никому не удавалось, только калечат себя зря, срываясь с высоты. Мало того, и других тоже. Отец говорил – ему знакомый рассказал, – что у одного дядьки, когда тот взобрался почти на верхушку меча, порвалась нить, и полумесяц полетел вниз, – Брэкки многозначительно помолчал и отчеканил: – И пробил череп человеку, стоявшему внизу! Когда ему обувь сняли, то из пятки кусок полумесяца торчал – насквозь пробил. Ясно, конечно – с такой-то высоты.

– Чертова жара, – промямлил Кир, вытирая сухой лоб. Каким-то образом он совершенно не вспотел. – Вот когда небеса сжалятся и пойдет дождь, ты, Брэкки, спрячься куда вместе с отцом и его знакомым, чтоб не покалечило. Только представь, с какой высоты капли падают.

– Кир, а что ты думаешь о великане? – поинтересовалась Рюмси.

– Люди поговаривают о неких Дарителях, – начал толстяк, – вроде как специально разбрасывающих ценности, чтоб причинить вред.

– И тот, кто их возьмет, погибнет? – перебил Брэкки.

– Не совсем. Тот, кто их возьмет, неплохо так разбогатеет.

– В чем же вред?

– В том, что взявший определенно разболтает о подарке судьбы. И на то место, где он раздобыл свое добро, сбегутся остальные. А уж их наверняка ждет смерть, как говорят. Возможно, я сам видел эти дары. Путешествуя, мы останавливались на ночевку. Странное чувство: сидеть возле сокровищ, видеть, как они поблескивают при свете луны, и ничего не взять.

– Ну даешь! Не взял ничего только потому, что тебе наплели баек? – фыркнул Брэкки. – Да и вообще, ты же говорил, что первому, кто взял, ничего не будет.

– Я тоже сначала не очень-то поверил в эту… байку. Особенно понимая, что подобные богатства были бы мне очень кстати. Возможно, я бы и рискнул, не будь в ответе за сестренку.

– Но почему ты считаешь, что этот великан и есть Даритель? – спросила Рюмси.

– Тогда возле костра мне на миг показалось, что над нами возвышается огромное существо и мы стоим лагерем в тени его крыльев. Это… видение длилось лишь миг, когда ударила молния. Но я отчетливо увидел его и запомнил разочарованное лицо, понимающее, что мы не возьмем сокровище.

Они начали спускаться с горы. Вдали уже виднелась разрушенная площадь, вся в руинах, и нависшая над ней огромная скалящаяся пасть.

– Это навершие меча, – угадав мысли спутницы, пояснил Кир.

Пасть, выкованная с непостижимой детализацией, словно парила в небесах, наблюдала. А все из-за того, что лезвие меча – цвета глубокой ночи – не отбрасывало света и казалось невидимым.

– Наверное, ее сто ковалей ковали, – прикинул Брэкки, имея в виду навершие. – Видели?! Видели?! Упал кто-то! Во дураки!