Рюммери

– Это не слезы, это родимые пятна такие, – со вздохом пояснил Брэкки.

Кир уставился на Рюмси. Она привыкла, когда на нее таращатся. В лучшем случае девочка становилась объектом любопытства, в худшем – отвращения. Но Кир смотрел иначе, будто не видя ее уродства. Это казалось странным еще и потому, что он явно был не из Счастливчиков, где Рюмси знал почти каждый.

– Приветствую. Ты, наверное, Кир, – сказала она, глядя в глаза пухлого мальчика. Глаза казались прозрачными. – Я – Рюмси.

Она протянула руку, но Кир отшатнулся, словно ее несчастье могло оказаться заразным.

– Знаю. Мы как раз о тебе разговаривали, – буркнул он, безразлично кивнув в ответ. Лицо у толстяка оказалось болезненно белым и почему-то напомнило ей слизня. А его губы имели темно-синий цвет с легким оттенком фиолетового, будто он замерз или объелся черники.

– Правда? И о чём именно? – сказала Рюмси, изобразив удивление.

– О том, что ты слабая и лишний рот для его семьи, – проговорил толстяк, презрительно скривив губы, демонстрируя неприязнь, которую, похоже, не собирался скрывать.

Рюмси покосилась на небо. Светящийся сгусток – своими очертаниями напоминающий птицу – уже парил над деревней, то поднимаясь, то опускаясь, и казалось, нигде не укрыться от его власти. Пока голубовато-синее свечение, именуемое Птицей Правды, кружило в небесах, Кир не смог бы соврать. Но Рюмси была уверена – толстяк все выдал ей намеренно. Мог ведь промолчать. Кир тоже ей совершенно не понравился, но она все же выдавила улыбку.

– Кир, иногда ты как сотня вредных бабулек, которые кого-то обсуждают. Вечно недоволен, – проговорил Брэкки.

– Я был бы очень доволен, если бы мне удалось пережить этот день, – отрезал Кир, даже не стараясь скрыть язвительности. – Но это будет сложно, если я вынужден приглядывать…

– Спасибо, Кир, – перебила Рюмси. – Я могу сама о себе позаботиться.

– А еще, Брэкки, – продолжал толстяк, не обращая внимания на Рюмси, – я безмерно рад, прям тысячекратно, тому, что твой отец познакомил тебя с таким числом, как сотня. Но прошу тебя, умоляю, не нужно вставлять его в каждое предложение.

– Пошли уже, – решительно произнес Брэкки.

Кир еще что-то пробурчал под нос и, резко развернувшись, двинулся в сторону скал.

– Мы пойдем не через деревню? – удивилась Рюмси.

– Через скалы – не самый лучший способ сократить, конечно, – признал Брэкки, – но так безопаснее.

– Постой, – Рюмси коснулась худощавыми пальцами плеча Брэкки. – Спасибо тебе… за все.

Мальчик улыбнулся. Лицо круглое, веснушчатое, румяное – он очень походил на мать.

– Не стоит, – ответил Брэкки, раскрасневшись, и протянул ей торбу. – Возьми, кстати.

Торба была потрепанной, а внутри что-то лежало.

– Это брехливая сумка, – усмехнувшись, пояснил мальчик. – Она для вида. Если что найдешь – туда не клади. Но вдруг будут обыскивать, пускай смотрят в торбу.

– Черт бы вас… – послышалась ругань Кира.

– Да идем уже! – резко отозвался Брэкки.

Кир приоткрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но, похоже, передумал.

– Этот Кир не сильно старше нас, но, если не обращать внимания на его ругань…

– Трудновато, конечно, – хмыкнул Брэкки.

– Согласна, – Рюмси улыбнулась в ответ. – Но уж больно по-взрослому он рассуждает. Дети так не разговаривают.

Брэкки хмыкнул еще громче:

– Уж кто бы говорил, Рюмси.

* * *

Они двинулись в путь.

Вначале подъем на гору был не слишком крутой, идти оказалось несложно. Только от солнца не спрячешься: тут не росли даже кусты, не то что деревья. Вокруг белели разбросанные брылы всевозможных форм. Некоторые даже невероятно длинные и красиво обработанные, с замысловатыми рисунками – староста называл их колоннами. Только несколько колонн стояли, тянулись к небу, остальные лежали на земле, расколотые на два и более кусков.

Из сухой земли гнилыми зубами торчали длинные обломки, некоторые выше взрослого в несколько раз. Рюмси иногда видела камни, напоминающие лица, а Брэкки клялся, что как-то раз видел даже руку. Староста рассказывал, что это, скорее всего, остатки древних поселений. А вот каких таких поселений – умалчивал. Местные не трогали камни, чтоб не навлечь проклятье. А приезжим давно уже не было смысла ехать за ними в такую даль.

Некоторые брылы лежали так, будто кто-то хотел что-то построить, но не закончил.

Часто попадались вившиеся змейкой заборчики из камней, тоже полуразрушенные. В детстве Рюмси любила по ним ходить и перепрыгивать через них. Сейчас не хотелось.

Кир ушел вперед и не оглядывался. Рюмси почти чувствовала исходящую от него неприязнь. Она удивилась: ей казалось, Киру, при его телосложении, придется пыхтя взбираться по крутой дороге, но толстяк оказался довольно ловок и двигался с неожиданной легкостью. Для Рюмси, наоборот, это стало испытанием – тело все еще болело.

– Постарайтесь быстрее, – бросал через плечо Кир, точно слыша ее мысли.

Рюмси чувствовала гнев на этого толстого мальчишку, растущий с каждым грубым словом, срывавшимся с его губ.