Рюрик

Гостомысл между тем не дремал. В его хоромах в Новгороде собирались родовые старейшины, велись долгие беседы о том, как поправить дела, как восстановить в блеске и могуществе родную страну приильменскую…

Никогда мудрый новгородский посадник, одряхлевший телом, но юношески бодрый умом, не выражал собеседникам своей заветной мысли о необходимости крепкой единодержавной власти для всех без исключения славянских родов. Знал он, что всегда найдутся среди старейшин поборники прежних, приведших к тяжким бедствиям вольностей, люди, которые ни за что не решились бы даже ради блага своей родины поступиться ими… Зато, не говоря об единой власти прямо, Гостомысл рассказом, побасёнкой, метким словом постоянно втолковывал им свою заветную мысль…

Первая искра - единодержавная власть, - заронённая уже в славянский народ на тех же берегах Ильменя старым Радбором, разгоралась мало-помалу в яркое пламя. - Но время шло…

Гнёт варягов становился всё тяжелее и тяжелее… Изнывали под ним славяне… Всё больше и больше выбирали с них дани пришельцы, били смертным боем непокорных, не разбирая при этом ни правых, ни виноватых.

И вот зашумела, заволновалась, наконец, вся страна приильменская. Годы неволи не пропали для неё без пользы. Нагляделась славянская молодёжь на пришельцев с дальнего севера, их ратное дело изучила, оружие себе научилась ковать по их образцам, обычаи их многие переняла, и вдруг почувствовала земля славянская великие в себе силы…

Проснулся мощный богатырь…

Проснулся-потянулся по славянской привычке, глянул кругом и встал…

Встал на горе врагам…

Поднялась, как один человек, вся страна приильменская, зазвенели мечи, застучали щиты, огласили всю её стоны раненых и умирающих, осветило её зарево пожаров…

Горе врагам…

Как ни отчаянно храбры были пришельцы, но мало их было, не по силам им было противиться пробудившемуся чудо-богатырю - народу славянскому…

Гонят пришельцев славяне из всех мест и местечек, где осели они, эти дерзкие варяги, жгут их крепостцы, в полон никого не берут - всем чужеземцам за долгие годы неволи народной одно наказание - лютая смерть…

Недолго продолжался неравный бой.

Обсидевшиеся, обленившиеся в годы покоя варяги не противились славянам и толпами побежали за Нево на свою неприветливую родину…

А оттуда им помощи никакой не могли подать.

Рюрик, возвратившись к своей Эфанде, недолго оставался под родной кровлей…

Не любили засиживаться дома скандинавские мужи. Сладки чары любви, отрадна прелесть домашнего очага, но едва прозвучал по фиордам рог призывный - зашумели ратным шумом и города и селения, со всех сторон стали собираться на синг-тинг люди…

Морской конунг Старвард созывал дружины для набега на страну пиктов, где царствовал Этельред, его давнишний противник.

Как ни страстно хотелось Рюрику побыть с молодой женой под кровлей родимой, но ни на миг он не допустил мысли остаться дома и отказаться от участия в набеге.

Поднял он свои варяго-росские дружины, покинул Эфанду и во главе своих воинов явился к Старварду…

Нечего и говорить, что варяги, да ещё под начальством их славного вождя, с радостью были приняты конунгом…

Ни одной слезинки не проронила Эфанда, провожая супруга в полный всяких случайных и явных опасностей поход, но если бы кто мог заглянуть в её сердце, то увидал, что оно разрывалось на части от тяжёлого горя…

Но скандинавские женщины умели владеть собою, и Эфанда ничем не выдала своей печали.

Только когда скрылись за горизонтом белые паруса уплывших драхов, тяжело вздохнула она, и на её голубых, что весеннее небо, глазах, заблестели слезинки…

В жарких сечах с врагами прошло два года. В битве забыли берсекеры об оставленной ими родине, а об Ильмене и само собою уже не вспоминали…

А там уже, на берегах великого славянского озера, ни одного пришельца не осталось…

Снова стал свободен народ славянский…

В месте с ним сбросили чужеземное иго и чудь, и весь, и меря, и кривичи, и дреговичи, и все другие маленькие племена, названия которых не сохранились.

Освободились, вздохнули… Но надолго ли?

III. ПОСЛЕ НЕВОЛИ

И пошёл род на род, и не стало правды…

Летопись

Освободился народ славянский от чужеземного ига, но горький опыт не научил его ничему.

Сказалась славянская натура, и, лишь только на Ильмене не осталось ни одного варяга, всё там пошло по-старому.

Снова начались бесконечные раздоры… Дух своеволия остался на ильменских берегах.

Даже Новгорода перестали бояться роды славянские.

- Что нам Нов-город! - толковали на Ильмене - Засел на истоке и важничает…

- Не таких мы видали! На что грозны варяги, и тех не испугались, а то - Нов-город!

- Эх, сложил Вадим буйную голову… Будь он с нами, показали бы мы себя Нову-городу!..

Когда более благоразумные спрашивали крикунов, чем им так досадил Нов-город, те с важностью отвечали:

- Не по старине живёт! Больно богатеет… Это он на Ильмень и варягов-то приманил!